Хроники долины - Юрий Павлович Валин

— Это у вас в Московии «только по весне». У вас там лед до дна, вот и не вынырнешь. А здесь на Днепре вон какой простор.

— Не такие уж у нас погоды различные, да и реки схожи — возражал дядька Анч.

Глупо было спорить, широко простиралась темная водяная гладь, гулял вдоль обрывов холодный ветер. Ма-Хеленку, да и молчаливую Ма-Эленку заметно пробирало от волненья.

— Вы спуститесь до воды, да подозвать попробуйте, — принялся руководить дядька-гишпанец. – А если сила мужская понадобиться, так мы с сетью вдоль берега обойдем и замотаем. Ничего, не первый раз со столь чудесными чудесами сталкиваюсь.

— Я тебя самого замотаю. В узел с хвостом, — процедила одна из Ма. Другая согласно качнула туго повязанной головой.

— Вот опять хвост, — с досадой пробурчал Анчес. – Что дался вам хвост? Так ли уж велик тот хвост, чтобы его непременно поминать?

— Да очень уж порядочных размеров у тебя хвост. Как же позабыть такое украшение? Не болит? – поинтересовался любознательный дядька Хома.

— Не, достойно зажило. Но я вот подумываю – не купировать ли такую примету?

— Чего-чего сделать?

— Ну, убрать. Лекарским способом. Мне рассказывали, что так особо ценным животным делают. Королевским псам или львам Мавританского султана.

Пока дядьки выясняли, кто каких королевских кровей будет, Ма-Ма уже спустились к берегу и разом начали разуваться.

— Вот же дурные, — рассердился Хома. - Померзнут ведь.

— Да что им будет? Вас же теперь и сопли не особо донимают, — с некоторой завистью заметил дядька Анч, вечно озабоченный хлипкостью своего здоровья

Берег под откосом тянулся узкой пустыней, валялись стволы корявого топляка, набегала на песок студеная волна. Ма и Ма по колено в воде шли вдоль серой полосы песка. То одна, то другая нагибались, уважительно спрашивали днепровские воды – здесь ли дитё-русалка?

Вот тот миг Маля чуть-чуть помнила – сама она, понятно, не слышала, но сестрички взволновались, начали указывать. После летней гибели, стайка так и не оправилась: оставались одни мелкие девки, частью калеченые, людей и всего берегового страшно боящиеся. Да и как не бояться, если пришлось такой ужас пережить, когда после грохота почти у всех уши полопались, а дно вскипело, раздирая на части несчастных русалок, а потом еще и наверху рыбаки взялись добивать из мушкетов израненных дев? И за что?! Ведь жили как испокон веку заведено: лишних людей не топили, не душили, да и искушать хлопцев на берегу некому было – вовсе юная стая в тех омутах росла. Разве что Мамо иной раз у переправы кого в воду заманит…

А сейчас звали с берега люди, и ее звали – Малю. Она, правда, и не знала тогда что она – Маля, это потом прояснилось. Но ее звали, определенно, ее. Сестрички, напуганные не меньше, показывали. Вынырнули, держась друг за дружку. Маля увидела фигуры на берегу и заколотилось холодное сердечко так, что…

Никак она не могла узнать – потом Ма-Ма спрашивали – отчего признала, да почему подплыла? А как объяснишь? Узнала? что они Ма-Ма и все тут.

***

… Долго они там стояли, разговаривали. Маля сначала из-под воды смотрела, как раскрываются рты и пыталась смысл разгадать. В ушках вечная тишина глухоты плескалась, да и разве могла малая русалка понять человечью речь? Просто чувствовала. Надежду и еще что-то, чему в русалочьем маленьком разумении названия вообще нет. Очень непонятный момент был, да…

***

… — Признало дите мамку, — объяснял Анчес, порядком продрогший на мокром и ветряном склоне. – Но вот в какой из наших девок признало? Не может же двух мамок быть. Экая тут несуразность намечается, перепутал ты все в доверенных тебе бабах. А еще казак!

— То ведьма перепутала, — хмуро оправдывался Хома, тогда еще лекарь не особо опытный и сомневающийся. – Я лишь на место пытался вернуть. И вообще, всё в здешних местах еще до меня смешалось. Да и какая разница? Они же теперь общее дитя имеют.

— Это верно. О, глянь, полезло, полезло! Вовсе признало!

Действительно, одна из Ма вынула из воды маленькое создание, крепко уцепившееся за её шею. Панночки неспешно пошли к берегу, на песке остановились…

— Ишь, с теми прощаются, — покрутил головой гишпанец. – Все как у разумных, а ведь с виду рыбы-рыбами…

Маля знала, что с сестричками больше не увидится – едва ли остатки стаи зиму переживут. Да и сама Маля скоро помрет – русалка, днем на берег вышедшая, разве жилец? Только как не выйти было? Ма-Ма ведь за ней пришла. О таком и в омутных сказках не вспоминают. Не бывало такого никогда…

Ма-Мы взбирались по склону, обе плакали, Маля тоже хныкала и дивилась, отчего слезки на щеках теплыми кажутся. Взобрались на обрыв, на высоту немыслимую.

— Она вовсе глухенькая, дочечка наша, — глотая слезы, пояснила Ма-Хеленка.

— Ничего, может еще пройдет, совсем ведь еще малек возрастом, — утешил дядька Хома.

Маля смотрела на них, пытаясь угадать смысл, глазки уже начинали болеть, а взрослые люди все разговаривали, открывая странные малозубые рты и глядели на нее. На похожее на человечье, только очень бледное, личико, на речные, мелкие да острые зубки