Дневник сельского фельдшера - Дмитрий Леонидович Березин

Состояние его стабилизировалось примерно через неделю. Находиться в реанимации ему больше не было смысла, так как такие больные больше нуждаются в уходе, чем в лечении. Родственников у него не было. Поэтому, у руководства ЦРБ возникла идея по дальнейшей судьбе Вихрова…

…

Прошло около трёх недель. Временами пролетал снежок и тут же таял. Природа обновлялась.

Звонок телефона отвлёк меня от написания историй болезни.

– Березин.

– Дмитрий Леонидович, здравствуйте. – Приторно-сладким голосом запела районный невролог Селезнева Наталья Николаевна. – Мы направляем в вашу участковую больницу Вихрова. На долечивание. Он пришел в сознание.

Часть пятая

– … пик. – пик. – пик… – зазвучало где-то далеко в темноте. Постепенно звук становился все громче и громче. Он настолько надоедливо впивался в уши, что казалось, ещё немного, и произойдет что-то из ряда вон выходящее.

– ПИК! ПИК! ПИК!! ПИК!! – уже просто стучало по голове. Не в силах больше терпеть, он открыл глаза.

Белый больничный потолок и мерное «пиканье» прикроватного монитора. Никаких мыслей и выводов – только белый потолок и звук монитора… Глаза долго вглядывались в этот холодный больничный потолок и, наконец, ощутив дискомфорт от немигающего взгляда, снова закрылись. С наружного угла правого глаза по скуле потекла слеза…

Медсестра реанимационного отделения, проходя мимо него и увидев слезу, сказала:

– Заплакал Вихров-то! Глаза открывал значит. Сам…

Позже подошла с плановым обходом невролог, проверила его рефлексы, ознакомилась с результатом эхоэнцефалограммы и на ЛКК (лечебно-контрольной комиссии) сухо доложила:

– Динамически стабилен. Можно выписывать. Нуждается в уходе и наблюдении родственниками. Необходима профилактика пролежней и застойной пневмонии. Лечение симптоматическое.

– Какими родственниками? – Задал вопрос главный врач. – У него нет родственников, а в стационаре его держать больше положенного стандарта нельзя.

– В дом инвалидов тогда его надо оформлять… – Взяла слово заместитель главного врача по лечебной части (в простонародье – «начмед»), но тут же сама себе ответила:

– Только вот нет у нас в районе дома инвалидов… Только в соседнем районе…, да и документы оформлять надо долго…

– Зато у нас в районе, в селе Боровское есть сельская участковая больница со стационаром на 20 койко-мест. Вот туда-то его и направим. На долечивание и оформление документов. Тем более, что он ро́дом с того участка. – Сказал главный и обратился уже к неврологу:

– Наталья Николаевна, позвоните Березину и сообщите, что Вихрова переводим к нему. Готовьте переводной эпикриз.

– Хорошо.

…

Вихрова привезли в нашу Боровскую СУБ (сельская участковая больница) когда уже установились заморозки. В переводном эпикризе, на полстраницы был написан диагноз с кучей синдромов, симптомов, сопутствующих диагнозов и осложнений. Среди них был и синдром афазии (невозможность произносить речь), и синдром дисфагии (расстройство глотания), и тетрапарез (простым языком – паралич всех конечностей). В рекомендациях было написано:

– витамины группы «В» (курсами)»

– кормление через назогастральный зонд;

– предоставление на МСЭ (Медико-социальная экспертиза).

«Краткость, блин – сестра долбанного таланта» – Подумал я с сарказмом.

Во дворе больницы около входа в стационар долго «ворочался» наш УАЗ-буханка, на котором мы, месяц назад увезли Вихрова в райцентр. Водитель пытался как можно ближе подъехать ко входу. Наконец, он заглушил двигатель.

Я открыл боковую дверь УАЗа и залез в салон.

Вихров лежал на складных носилках, укрытый простыней.

Глаза его были открыты и смотрели прямо в потолок, изредка и ненадолго мигали. Голова была обрита наголо, имелись следы операционных швов.

– Ну что, Леонидыч? – Спросил меня водитель Коля. – Выжил. На твою-то голову?

Я посмотрел на Колю:

– Заносим в восьмую палату. Холодно уже.

«И что мне делать с таким больным? – Ломал я голову. – Он же лежачий! Он совершенно не способен на самообслуживание. Родственников у него нет… Ох, бедные мои медсёстры и санитарочки…».

Когда Вихрова внесли в палату и стали перекладывать на кровать, то медсестра спросила:

– У него там трубка какая-то из живота торчит, что ли?

Оказалось, что она за все время, после окончания медицинского училища, ни разу не сталкивалась с цистостомой.

– Это цистостома с катетером Фолея – Уныло сказал я вполголоса. – Час от часу не легче! Принесите, пожалуйста, стакан воды и ложку.

Медсестра принесла воды и столовую ложку. Я набрал в ложку примерно треть воды и прижал ее к губам больного. Со стороны это выглядело как будто с ложечки кормят ребёнка.

Когда вода оказалась во рту больного, он чмокнул, сделал четкий глоток и вытянул губы, как бы прося ещё…

– Ты пить, что ли, хочешь!? – Обрадовался я. – На, пей! Мне не жалко! – И я набрал уже полную ложку.

Повод для радости действительно был. В переводном эпикризе был обозначен синдром дисфагии, а больной, при мне исключил его! Значит, он может питаться самостоятельно! Значит, имеется маленькая надежда на улучшение!

***

Вот так и началась тогда долгая уральская зима. Снег выпал и, уже не стесняясь, на правах хозяина, раскинулся по улицам села, огородам и палисадникам, крышам домов и сараев. Иногда к снегу присоединялся мороз, заставляя замирать редко торчащие из-под снега травинки и высохшие стебельки цветов. А иногда поднимался ветер, сдувая и унося неизвестно куда, последние сухие листья с сиротливо стоящих деревьев.

На стекле окна больничной палаты, где лежал Вихров, образовались зимние узоры. Санитарки кормили его с ложечки, подставляли ему судно, следили за мочеприемником. Медсестры выполняли мои назначения, коих было совсем немного: – внутримышечно витамины (точнее будет сказать что подкожно, так как его мышечная масса на тот момент практически отсутствовала) и обработка пролежней. А я вел за ним динамическое наблюдение, параллельно «перелопачивая» всевозможную литературу о ведении подобных больных. В пору отсутствия интернета, в далекой деревне – найти хоть какую-либо научную литературу, было весьма проблематично (Зато выпусков журнала «Вестник ЗОЖ» было хоть отбавляй – Но это уже другая история).

Примерно через неделю после его госпитализации к нам в стационар, осматривая больного на наличие пролежней, я обратил внимание, что он пытается сфокусировать взгляд на мне, а также у него имеется слабый тонус в левой руке.

– Ну-ка, ну-ка..! – Я поднял руку Вихрова и отпустил ее. Рука полетела вниз, но перед самым приземлением она отчетливо снизила скорость и мягко опустилась на живот. Вихров перевел взгляд на меня. Мне показалось, что он улыбнулся.

– Ну вот! Еще один шажочек к восстановлению. – Сказал я вслух.

– У меня дома эспандер есть, – сказала санитарка Нина Васильевна. – От мужа остался. Он парализованный лежал, ему рекомендовали руку разрабатывать… Принести? – Спросила она меня.

– Если вам не жалко, то это было бы замечательно!

На следующий день Нина Васильевна принесла резиновое кольцо-эспандер. Я вложил эспандер в худую костлявую руку Вихрова и обхватил его кулак, сжимая эспандер пальцами больного. Отпустил свою руку, пальцы Вихрова разжались, эспандер выпал и покатился по полу, а я почувствовал, что у Женьки заметно участился пульс на лучевой артерии.

– Ничего страшного! Не всё же сразу? – Говорил я. – Пусть он пока просто лежит у тебя в ладони.

В один из дней ко мне пришел участковый.

– Костыля так и не можем найти. Как сквозь землю провалился. – Сказал он мне. – Я конечно понимаю, что до детектива нам тут далеко, но будь осторожен. Имеется риск того, что он может прийти добить Вихра. Особенно ночью.

– Ты понимаешь, что всего два варианта, где он может находится? – Отвечал я. – Либо замерз и помер где-то, либо уехал из района.

– Этот тип просто так не помрёт. – «Обнадёжил» меня участковый. – Он обязательно где-то «наследить» должен. Ещё раз тебе говорю – будь осторожен…

Часть шестая

Белый потолок пошатнулся и поплыл вверх. Мелькнула потолочная лампа, снизу что-то загремело. Потом мелькнула ещё одна лампа и ещё одна – Вихрова везли на каталке из отделения реанимации для транспортировки в сельскую участковую больницу.

Белый больничный потолок сменился перфорированной потолочной обшивкой старенькой «буханки». Гулко хлопнули двери в ногах, оставив тихий резонирующий звон металла. Через несколько секунд добавилась вибрация от запущенного двигателя.