Механизмы мозга - Latto

гнездо, как только в этом возникает надобность. Гусеница, когда ей приходит время окукливаться, вьет кокон. Она ни разу не видела ни своих родителей, ни кокона и все же автоматически начинает возводить здание, которое при ближайшем рассмотрении оказывается шедевром строительного искусства.

Хотя подобные наблюдения убедительно показывают что обучение не играет здесь никакой роли, наследование столь сложных и целенаправленных форм поведения настолько отличается от всего известного нам. людям, ио собственному опыту, что очень трудно отказаться от мысли об участии в таком процессе разума. Поэтому мы не должны игнорировать имеющиеся по этому вопросу данные. Вернемся к птицетермометру, которая, выйдя из яйца, производит именно такие движения, какие нужны для того, чтобы выбраться на поверхность кучи, а затем переходит к движениям иного типа, в результате которых попадает под защиту тени. Если птенца, вылезшего на поверхность, снова зарыть в кучу, он окажется совершенно неспособным выбраться оттуда еще раз и будет безуспешно копошиться там, пока не погибнет. При этом он будет производить те движения, которые нужны, чтобы добежать до тени, а не те, с помощью которых он вылез бы на поверхность. Точно так же можно убедиться в полном автоматизме действий гусеницы, вьющей поражающий нас своим совершенством кокон: если прервать ее работу в середине и незаконченный кокон удалить, гусеница не начнет еще раз сначала, а выполнит лишь оставшуюся часть работы, хотя изготовленная таким образом половинка кокона совершенно бесполезна для защиты. Осьминог, с такой «сообразительностью» строящий каменную стену, за которой он может сидеть, оставаясь невидимым, будет столь же энергично возводить ее из прозрачных кусков стекла, если этот материал окажется «под рукой».

В свете современных знаний единственно возможный вывод состоит в том, что эти специфические и детально разработанные формы поведения являются врожденными. Подробная схема межнейронных связей в головном мозгу животного определяется в процессе эмбрионального развития того же рода силами, что и те, которые определяют форму его тела, цвет кожи или перьев и миллионы других деталей, предусмотренных «проектом» его физической конструкции; и программируемые при этом формы поведения не менее характерны для вида, чем такие явно физические признаки, как размеры, форма и окраска.

«Разум» насекомых: программы, последовательно приводимые в действие

Особенно трудно объяснить на основе нашей гипотезы необычайно сложные формы поведения, наблюдаемые у некоторых насекомых, например у муравьев, термитов, пчел и ос. В течение многих лет они поражали человека. Он усматривал в организованном поведении этих насекомых большое сходство с сознательными действиями, свойственными людям. Посмотрим, выдерживает ли эта интерпретация критический анализ, или же наше представление о врожденных, фиксированных нейронных схемах и здесь лучше согласуется с фактами.

Рассмотрим, например, поведение одиночных ос. Когда приходит время откладывать яйца, оса Sphex роет норку и отыскивает сверчка, которого она жалит таким образом, чтобы парализовать его, но не убить. Она втаскивает сверчка в норку, а затем улетает и больше не возвращается. Через определенное время из отложенных яиц вылупляются личинки: они питаются тканями парализованного сверчка, который не разложился, так как оса использовала свой яд с той же «целью», с какой мы пользуемся холодильником. Столь четко организованная и на первый взгляд целенаправленная процедура невольно вызывает у нас представление о логике и рассудительности, пока мы не исследуем ее более подробно. Тогда мы узнаем, например, что оса приносит парализованною сверчка к норке, оставляет его у входа, заходит внутрь, чтобы убедиться, что там все в порядке, вновь выходит и затем втаскивает сверчка. Если за то время, пока оса производит предварительный осмотр норки, отодвинуть сверчка на несколько дюймов, то оса, выйдя из норки, снова подтащит его к входу, но не внутрь, и еще раз повторит подготовительную процедуру — зайдет в норку, чтобы проверить, все ли в порядке. Если в это время еще раз отодвинуть сверчка, она снова подтащит его к входу и опять вернется в норку для окончательной проверки. Ей никогда не «придет в голову» сразу втащить сверчка внутрь. В одном опыте эту процедуру повторяли 40 раз с одним и тем же результатом.

Специалист по вычислительным машинам должен увидеть в поведении этого типа нечто знакомое. Оно напомнит ему набор программ, заложенных в запоминающее устройство машины и приводимых в действие при появлении определенной информации на входе. В случае одиночной осы какой-то пусковой механизм — вероятно, физиологическое состояние самки — приводит в действие ряд последовательных программ, связанных с подготовкой гнезда и откладкой яиц. Первая из реализуемых подпрограмм состоит в устройстве норки. Окончание этой процедуры служит пусковым стимулом для следующей подпрограммы, состоящей в поисках определенного вида сверчка и парализации его. Последнее действие в свою очередь вызывает следующий акт драмы — доставку сверчка к входу в норку. Наличие сверчка у входа заставляет осу войти внутрь для последнего осмотра. Когда оса вылезает наружу и находит у входа парализованного сверчка, это служит сигналом для втаскивания сверчка в норку, и так далее. Точно так же как в системе сложных программ для электронной цифровой вычислительной машины, подпрограммы здесь, по-видимому, введены заранее и приводятся в действие определенными сочетаниями раздражителей в соответствии с программой управления, также заложенной в механизм.

Это представление о подпрограммах, приводимых в действие специфическими раздражителями, в значительной части объясняет поразительное разнообразие сложных врожденных форм поведения, наблюдающихся у насекомых. Пчела, нашедшая корм, после возвращения в улей исполняет характерный «виляющий» танец, с помощью которого она сообщает другим пчелам о направлении, в котором следует искать корм, расстоянии до него, его количестве и качестве. Однако рабочая пчела, которая нашла корм, исполняет свой танец и в отсутствие других пчел столь же артистически, как и при «публике». Для того чтобы вызвать танец, достаточно произвести раздражение усиков.

Все общественные насекомые — муравьи, термиты и пчелы — проявляют кажущийся «патриотизм»: они изгоняют и нередко убивают особей из других гнезд (ульев). Но стимулом в этом случае служит просто запал. Все изменится, если до тех пор, пока пришелец не приобретет запах нового гнезда, обеспечить ему защиту. Действительно, муравьи и термиты часто позволяют неопределенно долго жить в своих колониях даже насекомым совершенно другого вида, если последние приобрели надлежащий запах.

Формы использования обонятельных и вкусовых ощущений у насекомых в качестве пусковых факторов чрезвычайно многообразны. Необычайная преданность рабочих термитов своей «царице» (за ней постоянно «ухаживают» сотни особей) оказывается простым следствием того, что поверхность ее тела выделяет очень обильный и жирный секрет; их внимание к ней проявляется в том, что ради собственного удовольствия они облизывают ее, подчас так энергично, что протирают