Локомотивы истории: Революции и становление современного мира - Мартин Малиа

составили «старую» Германию, как её часто называют, и здесь располагалось большинство городов страны. Далее, за Эльбой и по берегу Балтийского моря до Восточной Пруссии, простиралась «новая» Германия — зона колонизации, отвоёванная с XII в. у славянских племён, малонаселённая и бедная, почти без городов, что делало её весьма удобной для политической организации под властью князей.

Реформация началась на границе между «старой» и «новой» Германиями — «грязных задворках запада», по выражению Лютера[63], — на той же линии разлома между развитой и отсталой Европой, где как раз к югу от Рудных гор веком ранее возникло гуситское движение.

Дело Лютера

Начало нового движения выглядело чистой воды «монашеской склокой» в той самой университетской среде «первого сословия», из которой вышел в своё время Гус. XVI в. — одна из многих эпох, чьё своеобразие обычно объясняется «расцветом буржуазии», и Реформация действительно добилась первых массовых успехов именно в городах империи. Тем не менее, если количество городов с населением свыше 5 тыс. чел. за предыдущие пятьдесят лет выросло в Германии с 40 до 80, то количество университетов в Европе увеличилось с 30 до 70, поскольку в этом якобы современном столетии «реальность всё ещё носила тонзуру»[64]. Одним из последних за указанный период появился Виттенбергский университет Лютера, основанный в 1506 г. курфюрстом Саксонским, который желал придать блеска своей захолустной столице. Лютер, скорее всего, не приколачивал «95 тезисов» к двери церкви Виттенбергского замка и, несомненно, никогда не намеревался оспаривать существующие европейские порядки, однако его тезисы получили огласку, и вызванные ими споры поистине заложили пороховую бочку под «христианский мир».

Острая фаза последовавшей затем настоящей революции длилась 8 лет — с начала 1518 г. до конца лета 1525 г. (Реформация как широкое явление, конечно, продолжалась ещё не одно десятилетие). Основное содержание первого этапа революции, с 1518 по 1521 г., составлял личный конфликт Лютера с церковными властями Рима и светскими властями империи. После осуждения Лютера в Вормсе в 1521 г. его идеи, подхваченные городами южной Германии и Швейцарии, стали знаменем активного движения за городскую или «коммунальную» реформацию. Этот второй этап, в свою очередь, незаметно перерос в Великую крестьянскую войну 1524–1525 гг. После такой взрывной кульминации руководство лютеранским движением перешло к победителям 1525 г. — местным князьям, и новая церковь, как в городах, так и в княжеских владениях, начала принимать организованную форму.

После того как Аугсбургскому рейхстагу в 1530 г. не удалось (что и неудивительно) положить конец религиозному конфликту, стала вырисовываться новая «конфессиональная» карта империи. «Протестанты», получившие это наименование после Шпейерского рейхстага 1529 г., разделились на лютеран центральной и северной Германии и сакраментариев, которые сосредоточились в некоторых южных областях и в Швейцарии, где проповедовал Цвингли. В следующем году, когда образовалась лютеранская Шмалькальденская лига князей и городов, революция превратилась в открытое политическое — а вскоре и военное — противостояние «старой» и «новой» церквей. Мюнстерский «Новый Иерусалим» 1534–1535 гг., который часто считается самым революционным эпизодом всей Реформации, был, в сущности, отголоском главной германской революции и на самом деле может быть охарактеризован как случайность, произошедшая благодаря стечению обстоятельств места и времени.

Как же мог теологический спор привести к столь грандиозным последствиям? Когда Лютер обнародовал знаменитые тезисы на латыни, они предназначались для университетского сообщества с целью открыть научный диспут с другими богословами на тему правомерности индульгенций. Однако продажа индульгенций занимала такое важное место в религиозной практике того времени, а религия — в европейском порядке, что эти тезисы были тут же переведены на немецкий язык и широко разошлись.

Коротко говоря, обычай продажи индульгенций основывался на идее «сокровищницы заслуг», которую копят святые и к которой церковь может обращаться, дабы освобождать души из Чистилищу. Конкретно это достигалось тем, что живущие совершали достойные дела, гарантируя дорогим усопшим соответствующее число дней «индульгенции» — отпущения грехов. Общество позднего Средневековья было одержимо мыслями о смерти после чумы 1345 г., погубившей почти треть населения Западной Европы, потом ему добавила тревог Столетняя война и сопутствующая ей «великая депрессия». В этом мире мёртвые в народном сознании присутствовали повсюду рядом с живыми[65]. Главными символами эпохи служили склеп и «пляска смерти». В результате частные заупокойные мессы оплачивались все более щедро, и спрос на индульгенции неуклонно рос. Соответственно, когда столь высокий церковный сановник, как архиепископ Майнцский, искал средства для получения от Рима особого разрешения занимать больше одной кафедры или папа Лев X нуждался в деньгах на продолжение реконструкции собора Святого Петра, попросту продавалось побольше индульгенций. Подобная торговля велась тогда по всей пограничной области из Виттенберга в Саксонском герцогстве. В этой связи нужно отметить, что продажа индульгенций могла приобрести скандальные масштабы только в Германии. Отсутствие сильного централизованного государства значительно облегчало прямое осуществление Римом властных полномочий способами, уже невозможными в более консолидированных монархиях Англии, Франции и Испании. Характерно, что ни в одной из этих стран никогда не возникало споров по поводу индульгенций.

Однако реакция Лютера на эту скандальную ситуацию объяснялась не просто возмущением из-за злоупотреблений. Она проистекала, скорее, из глубокого духовного кризиса, развивавшегося в период его жизни в монастыре, — кризиса, который теперь достиг кульминации и нашёл внешнее выражение. Тридцатичетырёхлетний Лютер был необычайно добродетельным монахом, скрупулёзно соблюдал все покаяния и таинства. Но никакие старания не помогали ему преодолеть ощущение своей никчемности в глазах Господа, смирить тревогу насчёт спасения души. Столь острый кризис мог возникнуть, наверное, только в монашеской среде и на университетских факультетах теологии. Облегчение пришло к Лютеру, когда, преподавая Священное Писание, он читал лекцию о «Послании Святого Павла к римлянам» и открыл для себя, что человека «оправдывает», или делает «праведным», исключительно дарование «веры» от Бога. Невозможно обеспечить себе спасение собственными усилиями, ни причащаясь таинств, ни творя «добрые дела» в повседневной жизни. Отпущение грехов и спасение даруются безвозмездно милостью Бога совершенно не заслуживающим их смертным. Это, по Лютеру, есть «христианская свобода» — освобождение грешника и от его греха, и от церковного формализма. Таким образом, два первых столпа лютеровского учения — принципы sola fide («только верой») и sola gratia («только благодатью»). Кроме того, безвозмездный дар Божьей благодати приходит человеку от Слова (Логоса), которое есть сам Христос, как говорит Священное Писание; отсюда третий столп теологии Лютера — принцип sola scriptura («только Писанием»). Данную триаду Лютер положил в основу теологии, абсолютно противоположной испытанным обычаям церкви, — теологии, которая вдобавок почти всё предоставляла воле Господа, не оставляя практически ничего слабому, грешному человеку.