Книга чая. С комментариями и иллюстрациями - Какудзо Окакура

горсть земли или стебелек травы к могущественной фигуре», которая, как мы помним, задумывалась как центр буддийской вселенной. Мы до сих пор можем видеть на лепестках лотосового постамента различные буддийские миры, высеченные с большой точностью и тщательностью.

Обито Сёму (724–749) – 45-й император Японии.

Комё (701–760) – представительница могущественного рода Фудзивара, вышла замуж за Сёму, когда тот был еще наследным принцем; в 729 году была названа «кого», то есть королевой-консортом, что давало ее детям преимущественное право на престол.

Дело всей жизни Гёги

Император, который публично называл себя «Рабом Триады», то есть Будды, Закона и Церкви, вместе со своими придворными помогал в возведении статуи. Говорят, что даже дамы самого высокого ранга носили глину для фигуры в своих парчовых рукавах, и церемония освящения статуи наверняка была впечатляющей; чтобы покрыть фигуру золотом, потребовалось более двадцати тысяч японских фунтов (рё) драгоценного металла. Будду окружал ореол, на котором были размещены триста золотых статуэток, не говоря уже о прекрасных гобеленах и тканях, чьи фрагменты сохранились до наших дней и свидетельствуют об их былом великолепии. В Японию прибыл брахманский монах по имени Бодхи. Умирающий Гёги приветствовал его как пришедшего из священной земли и, следовательно, более достойного, чем он сам, провести церемонию освящения статуи. Гёги умер на следующий день и смог увидеть завершение великого дела своей жизни.

Бодхисена (704–760) – мастер японской школы Кэгон, индийский буддийский монах, впервые совершивший в Японии обряд «открытия глаз Будды», то есть подрисовывания зрачков, что и освящало статую.

Это был век огромной буддийской активности. Среди семи храмов в Наре, которые соревновались друг с другом в великолепии, Сайдай-дзи выделяется совершенной архитектурой; он окружен золотыми фениксами с колокольчиками во рту. Люди начали говорить, что он сотворен с помощью магии и достоин быть дворцом царя-дракона. Тогда приказали в каждой провинции страны построить по одному мужскому и одному женскому монастырю; они сохранились до наших дней, и их можно увидеть от самого Кисю до севера Муцу.

Сайдай-дзи, «Великий Западный храм» (середина VIII в., возможно, 765 г.) – буддийский храм, некогда бывший одним из Семи могущественных храмов Нары.

Императрица Комё сыграла большую роль в расширении и продолжении начинаний Сёму после его смерти. Ей помогала дочь Кокэн, которая взошла на трон после отца. Благородство души великой императрицы-матери можно ощутить, к примеру, в одном из ее самых простых стихотворений, когда, рассказывая о подношении цветов Будде, она произносит:

Если я все же сорву цветы,

Прикосновение руки осквернит их,

Потому я лишь смотрю на них,

Свободно растущих на лугах.

Ветер колышет цветы, а я подношу их

Буддам прошлого, настоящего и будущего.

Или вот эти строки, написанные в порыве страстного воодушевления:

Звук инструментов, возводящих статую Будды,

Пусть раздастся на Небесах!

Пусть звенит он по всей земле!

Ради отцов.

Ради матерей.

Ради всех людей.

Кокэн – принцесса Абэ, которая правила под именем Кокэн (718–728) и была 46-м правителем – императором Японии; известна также как Шатоку.

Здесь ощущается присутствие того же духа величия, что слышится в одах Хитомаро и других поэтов «Манъёсю» периода Нара.

Манъёсю, «собрание мириад листьев» – старейшая и наиболее авторитетная антология японской поэзии, составлена по образцу китайских антологий.

Кокэн

Императрица Кокэн, обладавшая поистине мужским умом, еще больше способствовала развитию буддийского искусства. Однажды, когда отливали статую царя – хранителя Сайдай-дзи – и работу никак не могли закончить из-за стечения каких-то неудачных обстоятельств, она взяла на себя руководство литьем расплавленной бронзы в форму, и работа была успешно завершена.

Говоря о произведениях этой эпохи, нельзя не упомянуть огромную статую Каннон из Сангацудо, на голове которой виден серебряный Амида, украшенный янтарем, жемчугом и драгоценными камнями.

Сангацудо – место, где находится храм Тодай-дзи, который как раз и известен огромной статуей Будды.

Живопись Нары, о которой мы можем судить по настенным росписям Хорюдзи, которые относятся, по нашему мнению, к началу VIII века, является высочайшим достижением и показывает, что японский гений смог внести свою лепту в изящную манеру настенной росписи пещер Аджанты. Пейзаж из императорской коллекции в Наре, нарисованный на кожаном чехле музыкального инструмента, называемого бива (очевидно, от индийского «вина»), настолько отличается от буддийского стиля как по духу, так и по исполнению, что дает нам возможность увидеть тончайшую чувственность лаосистской школы живописи династии Тан.

Сокровищница

Императорская сокровищница (Сёсо-ин, сокровищница храма Тодай-дзи в Наре) также весьма примечательна, поскольку содержит личные вещи императора Сёму и императрицы Комё, которые их дочь подарила Будде Рошана после их смерти и которым удалось дойти до наших дней в первоначальном виде. В коллекции хранятся их одежды, обувь, музыкальные инструменты, зеркала, мечи, ковры, ширмы, а также бумага и кисти, которыми они писали, и церемониальные маски, стяги и другие религиозные принадлежности, которые использовались в годовщины их смерти и которые дают нам возможность представить роскошь и великолепие реальной жизни почти двенадцать столетий назад. Стеклянные кубки, эмалированные перегородчатые зеркала, наводящие на мысль об их индийском или персидском происхождении, и бесчисленные образцы лучшего мастерства эпохи династии Тан превращают коллекцию в миниатюрные Помпеи или Геркуланум без пепла их катастроф. Благодаря строгим правилам, которые позволяют открывать сокровищницу только один раз в каждое правление и только для зрителей определенного ранга, все хранящиеся там сокровища находятся в таком превосходном состоянии, будто их изготовили не далее как вчера.

Эпоха Хэйан (800–900)

Идея союза разума и материи была обречена на то, чтобы еще сильнее укрепиться в японской мысли, пока не будет достигнуто полное слияние двух понятий. Примечательно, что это слияние было сосредоточено, скорее, на материи, и символ рассматривался как реализация, обыденное действие – как блаженство, а сам мир – как идеальный мир. В конце концов, никакой майи (иллюзии) нет. В Индии же такое восприятие физического и конкретного как сияющего таинства духовности, с одной стороны, ведет к тантризму и фаллическому поклонению, с другой стороны, как нам следует помнить, формирует