Александр Мень. Пастырь. Свет во тьме. Повесть о жизни и мученической смерти - Михаил Александрович Мень

по сравнению с этими мертвыми громадами, но он живой, и он преображает все. Так и добро. Оно как жизнь среди мертвых, оно маленькое, слабое, но в нем суть истории. Вся эта громада зла превратится в пыль, потому что она ничего не стоит. А добро заполнит мир.

Они вернулись к церкви, Тимур уже собрался прощаться, но отец Александр неожиданно спросил:

– Тимур, а какими языками вы владеете?

– Английский, французский, датский.

– Замечательно. Не хотите немного помочь? Мне для работы надо перевести одну статью.

– Конечно, хочу.

– Тогда подождите меня чуть-чуть.

Отец Александр вынес из церковного домика тоненькую папку.

– Вот, посмотрите.

Тимур пролистал стопку отксеренных страниц. Французский автор, богословие. Совсем небольшой объем.

– Вам сколько времени на нее потребуется?

– Дня три-четыре.

– Не спешите. Если успеете, привозите в следующее воскресенье. Заодно и немного подработаете, у вас же сейчас трудное положение.

– Это не обязательно, мне хочется быть полезным для вашего прихода.

– Обязательно-обязательно. Трудящийся достоин пропитания.

С этих пор Тимур приезжал в Новую Деревню пару раз в месяц, привозил готовые переводы. Иногда получал новую работу, иногда книги, которые он не читал. Старался ни с кем не знакомиться. Раз в месяц заставлял себя исповедоваться и причаститься, а молиться не мог, хотя и пробовал. Внимание соскальзывало с когда-то затверженных витиеватых фраз, как с ледяной горки.

Денег на жизнь хватало за счет разницы в цене между сдачей квартиры и арендой комнаты. Понемногу распродавал библиотеку, днем сидел за машинкой, вечерами смотрел телевизор и пил. Ему казалось, что серый водоворот одинаковых дней затягивает его в мир бесконечной пустоты.

Извил не проявлял нетерпения, довольствовался краткими отчетами о беседах с А. М. с прикрепленными вторыми экземплярами переведенных статей. Ничего нелегального в них не было – западное богословие, современная библеистика. Через несколько месяцев у Тимура появилась надежда, что ему удастся протянуть год рабства у сатаны, как он называл сотрудничество с КГБ, без ущерба для совести.

Однажды отец Александр познакомил его с Зоей Афанасьевной. Эту прихожанку Тимур часто замечал на службах. Невысокая энергичная блондинка лет 60-ти, с ней многие здоровались, уходила она в сопровождении стайки знакомых. Оказалось, что Зоя Афанасьевна переводила французскую энциклопедию католических святых и была готова поделиться частью работы.

Обитала она недалеко от церкви, в чистеньком деревенском доме без удобств, зато напротив колодца. Не слушая возражений Тимура, накормила его тарелкой ухи и налила чаю.

– Расскажите немного о себе.

Под проницательным, слегка недоверчивым взглядом Зои Афанасьевны Тимур изложил сокращенную версию своей биографии, нутром чувствуя, что упоминать об обыске и допросах ни в коем случае не следует. Зато подробно перечислил все сделанные для отца Александра работы и выразил надежду, что впереди ему предстоит много плодотворного труда.

– Батюшка когда-то сказал, что его приход можно разделить на три категории: пациенты, попутчики и сотрудники. С пациентами он терпеливо возится, как психолог, а иногда и как психиатр. Попутчики появляются на какой-то период, получают, что им нужно, и исчезают. А сотрудников, людей, которые хотят не только брать, но и отдавать, всегда слишком мало. Мы с вами из этой породы, Тимур. На отце Александре лежит непосильный груз, счастье, что Господь посылает ему помощников.

В этой женщине странно сочеталась бдительная забота о благополучии отца Александра и его дела с наивным доверием ко всякому, кто казался ей самоотверженным тружеником. Тимур решил не писать о ней в донесении Извилу.

Но вскоре идиллия закончилась. Майор Селиверстов вызвал Тимура на Лубянку, посадил его на стул в углу кабинета и, нависая над ним, как разъяренный медведь, заорал:

– Ты что, говнюк, решил, что твой долбаный саботаж у меня прокатит? Где информация?! Думаешь, твоя сраная писанина – это информация?! Это гнилая религиозная пропаганда! Попом, что ли, решил заделаться? Твое дело у меня в столе лежит, ты у меня в розыске числишься, сейчас позвоню, тебя прямо на выходе примут и обратно приведут, только уже в наручниках!

– Извил Степанович, я делаю все что могу. Мне нужно было время, чтобы войти в доверие. Сейчас у меня есть кое-какие контакты, появилась возможность попросить Александра Владимировича включить меня в так называемое молитвенное общение. Я уже выяснил, что такие группы существуют внутри прихода.

– Постарайся этой своей возможностью получше воспользоваться. Она у тебя последняя. Даю тебе месяц.

«Надо бежать. Как можно дальше от Москвы. Вообще в другую республику. Или в Сибирь». Тимур даже начал собирать вещи, но он был слишком пьян, чтобы принять какое-нибудь решение.

На исповеди отец Александр смотрел на Тимура как-то тревожно и очень внимательно. На мгновение он решил рассказать священнику все, как есть, а потом опомнился. Что рассказать? Что после каждого приезда в Новую Деревню он звонит на Лубянку? Это надо было делать сразу, там, на овсяном поле, а теперь-то что уж…

У выхода из храма Тимура остановила радостная Зоя Афанасьевна.

– Тимур, а заходите ко мне в гости, если не торопитесь.

– Батюшка обещал к нам сегодня заглянуть, – добавила она шепотом, – погуляйте полчасика, чтобы не всем скопом идти, а потом заходите.

В доме намечалось большое пиршество. Сама З. А. стояла у плиты, помешивала в пятилитровой кастрюле кукурузную кашу и к ней же жарила лук. В комнате две девицы расставляли посуду по длинному столу с белоснежной скатертью. Тимуру тут же всучили доску с ножом, велели нарезать три батона. Приходящие выкладывали дары – кто сыр, кто селедку, кто колбасу. Рядом, на чайном столике, ждали своей очереди тарелки с черной деревенской халвой, вазочки с сушками и печеньем.

Хозяйка рассадила гостей и уже раскладывала по тарелкам дымящуюся кашу, когда в дверях появился улыбающийся отец Александр с двумя бутылками вина в руках. Ловко увернулся от предложенного места во главе стола, усадив туда одну из девиц, сам устроился на углу.

– Мне можно семь лет замуж не выходить, я давно уже женат, а вам, Людочка, следует поберечься.

Хозяйка, укоризненно качая головой, поставила перед батюшкой тарелку с бутербродами, которые он тут же начал раздавать соседям.

– Благословите трапезу, батюшка!

Все встали, дружно пропели «Отче наш» и с жаром набросились на еду. Постепенно пустые со вчерашнего дня желудки прихожан наполнялись кашей, полилось тихое журчание болтовни. На противоположном от батюшки конце стола расположилась кучка интеллектуалов. Непринужденный обмен мнениями быстро перерос в яростный спор.

– Современный христианин не может быть монархистом!

– Никакого современного христианства не бывает. Или мы следуем неизменным заветам Христа, или не являемся христианами.

– Напомни мне, пожалуйста, в каком месте Евангелия Христос говорит о самодержавии?

Отец Александр тихо