Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.) - Антология

одеждой. Как-то раз Шэнь Чунь принес своему брату Шэнь Ланю карпа и вино. Сяо-э, вздыхая, сказала про себя: «Господин Ли разгадал загадку, заданную мне во сне, значит, Небо открыло ему глаза, и желание мое сбудется».

Вечером все сообщники обоих братьев собрались во дворе на веселую пирушку. Когда гости разошлись, мертвецки пьяный Шэнь Чунь улегся во внутренних покоях, а Шэнь Лань остался лежать под открытым небом. Сяо-э заперла Шэнь Чуня в доме и мечом, снятым с его пояса, отрубила голову Шэнь Ланю, а затем позвала соседей.

Шэнь Чуня взяли под стражу. Найдено было множество награбленного добра, стоимость его достигала миллиона. У братьев Шэнь было несколько десятков сообщников. Сяо-э потихоньку записала имена всех членов преступной шайки; их поймали и казнили.

В то время правителем города Синьян был Чжан Гун, человек деятельный и решительный. Он доложил о случившемся высшему начальству, изобразив Сяо-э в самом лучшем свете, и она избежала смертной казни. Произошло это летом двенадцатого года «Юаньхэ».

Отомстив убийцам, Сяо-э вернулась в родные места. Семьи местных богачей наперебой засылали к ней сватов, но она дала клятву никогда больше не выходить замуж. Сяо-э срезала волосы, надела грубое платье и в поисках высшей истины отправилась на гору Нютоу к настоятельнице монастыря Цзян. С охотой и усердием выполняла она все монашеские труды: молотила при заморозках, собирала хворост под проливным дождем. Но вот окончился срок послушания. В четвертую луну тринадцатого года «Юаньхэ» приняла она постриг в монастыре Кайюань, что находится в городе Сычжоу, сохранив и в монашестве имя Сяо-э, дабы не забыть о том, что случилось с ней в миру.

Летом того же года я возвращался в Чанъань. Проезжая через город Сыбинь, заехал я в храм Шаньи, чтобы посетить настоятельницу Лин.

Там было несколько десятков монахинь, только что принявших постриг. С обритыми головами, в новых накидках, торжественные, спокойно-задумчивые, стояли они по обе стороны от настоятельницы.

Одна из монахинь спросила ее:

— Этот господин, если я не ошибаюсь, судья из рода Ли в Хунчжоу — двадцать третий в семье?

— Он самый! — ответила настоятельница.

— Он помог мне отомстить убийцам моих родных. По милости господина судьи я кровью смыла обиду. — И, устремив на меня взор, монахиня залилась слезами.

Я полюбопытствовал, что она хочет этим сказать.

— Меня зовут Сяо-э, еще недавно я была нищенкой, — ответила она. — Вы отгадали имена разбойников, убивших моего мужа и моего отца. Неужели вы меня не помните?

— Сразу не припомнил, а вот теперь узнаю, — ответил я.

Сяо-э подробно рассказала мне, как она отомстила Шэнь Ланю и Шэнь Чуню и как потом решила до конца дней своих жить в трудах и лишениях. Затем прибавила:

— Настанет день, когда вы получите воздаяние за вашу доброту.

Я сумел угадать имена убийц, а Сяо-э смогла отомстить им. Да! Путь святой истины ясен, можно его постичь!

Сяо-э была пряма, искренна, умна и чиста, наставляла заблуждающихся и свято сдержала свою клятву. Став буддийской монахиней, она не носила шелков, не ела ничего скоромного, не говорила того, что не отвечало бы правилам образцового поведения и законам буддийской веры.

Через несколько дней я получил предписание вернуться в Нютоу.

Я переправился через реку Хуай на лодке и поспешил на юг. С тех пор мне больше не приходилось встречаться с Сяо-э.

Благородный муж сказал бы: «Сдержать свою клятву отомстить убийцам отца и мужа — вот пример непреклонной воли. Наняться слугой и вести себя так, что никто не распознал в тебе женщину, — вот пример целомудрия. Всегда и во всем быть непреклонно верной и чистой — так ведут себя только истинно добродетельные женщины. Пример Сяо-э достоин того, чтобы наставить тех, кто идет по ложному пути и нарушает порядок в Поднебесной; достоин и того, чтобы служить образцом супружеской преданности и дочерней почтительности».

Я так подробно рассказал обо всем, ничего не опуская, и про таинственные загадки, и про встречу мертвых с живой, — чтобы пример Сяо э запечатлелся в сердцах людей.

Услышать о хорошем поступке и не увековечить его — это значит нарушить принцип «справедливых оценок», завещанный нам на страницах «Чуньцю».[88] Поэтому-то я и записал эту историю, чтобы прославить прекрасное.

Старуха Фэн

[89]

В одной из деревень Луцзяна жила старуха по имени Фэн. Муж ее был большой скряга и прятал свои деньги. После его смерти она осталась нищей, детей у нее не было, кормилась она подаяниями односельчан. На четвертый год правления «Юаньхэ» в землях княжества Чу, на берегах реки Хуай, начался великий голод. Чтобы сыскать себе пропитание, старуха Фэн отправилась в соседнюю местность Шу. Путь ее пролегал мимо Пастушьего хутора.

К ночи поднялся ветер, полил дождь, старуха Фэн спряталась под тутовыми деревьями. Внезапно на повороте дороги она увидела дом, в котором скупо мерцал огонек светильника. Фэн направилась туда, чтобы попроситься на ночлег. У дверей дома стояла удивительно красивая женщина лет двадцати. Она держала за руку трехлетнего ребенка и горько плакала.

Подойдя ближе, Фэн увидела, что на лежанке в доме сидят старик и старуха. Вид у них был очень сердитый; они что-то быстро бормотали, требуя, чтобы им отдали какие-то вещи, и, видимо, угрожали женщине. Заметив старуху, они замолчали и ушли. Женщина перестала плакать, вошла в дом, поставила ужин на стол, прибрала лежанку и пригласила гостью поесть и отдохнуть.

Старуха Фэн спросила женщину, что с ней случилось.

— Отец этого ребенка — мой муж. Завтра он вступает в новый брак, — ответила женщина.

— А те двое стариков? Кто они? Чего требуют от тебя и почему так сердятся? — продолжала свои расспросы Фэн.

— Это родители моего мужа, — ответила женщина. — Сын их женится на другой, и они хотят забрать все мои корзины, все мои принадлежности для шитья, утварь для жертвоприношений