Том 1. Отец - Николай Петрович Храпов

Громом прозвучали эти слова в сердце Петра, руки его затряслись, цигарка выпала под ноги. Придя в себя, он ответил:

— Григорий Наумович, батюшка, как же не верить Писанию, ведь оно Божие!

Петр вкратце рассказал собеседнику свою историю. С умиленным сердцем Григорий Наумович выслушал исповедь Петра и, радостно потрясая его руки, сказал:

— Да, братец, любит тебя Бог! Он вел тебя, вывел из многих смертей. Он, видно, и сюда тебя привел. Крепко держись за Него, не отпускайся, иначе совсем погибнешь. Нас называют молоканами, мы в городе собираемся, читаем Библию, поем, молимся. Приходи и ты, если душа тянется к Богу. Или приходи вечерами сюда ко мне, будем здесь читать вместе.

Сильно приступал Владыкин к Григорию Наумовичу, чтобы дал с собой почитать Библию, и как тот ни мялся, пришлось ему достать из-под топчана сундучок и дать просимое в руки Петра. Не помня себя от счастья, Владыкин пришел с таинственным узелком домой и радостно поделился с Лушей о происшедшем.

Кисет с табаком он истоптал там же, на огороде, остаток махорки, который лежал в печи на просушке, там же и спалил. Про баян сказал, чтобы забрали и на порог не приносили ему больше.

С неописуемой жадностью Петр стал читать Библию, иногда вместе с женою, а чаще один, так как Луша быстро утомлялась. Потом он совсем забросил работу и часами сидел, погрузившись в чтение. Как-то поздно вечером, когда в доме все стихло, Луша проснулась от шума и увидела следующую картину: Петр с сапожным ножом в руках и широко открытыми глазами быстрыми шагами ходил из комнаты в комнату, бессвязно бормоча что-то под нос. Ни слова не говоря, Луша побежала и разбудила Яшу с Полей. Втроем они остановили Петра, прося успокоиться. Он не буянил, без сопротивления отдал Якову нож и также послушно дал связать себе руки и уложить в постель. Лицо и голова горели, взгляд блуждал, но после того, как к голове приложили полотенце, смоченное холодной водой, он быстро и крепко заснул.

Всю ночь продежурила Луша около мужа. Убедившись в достоверности сна, она развязала его руки и несколько раз меняла постельное белье. Всякий раз его можно было выжимать, так потел Петр. К утру он совершенно стих, остыл и спал спокойным сном. Какая-то непонятная, сильная борьба происходила в нем. Библию Луша спрятала далеко с глаз долой и продолжала наблюдать за мужем. Петр проснулся к вечеру, расслабленный, как тряпка, но спокойный и в ясном, здравом сознании. Луша старалась ничем не напоминать ему о происшедшем. На вопрос, что с ним случилось, почему он так поздно проснулся, она ласково успокоила его.

Поздно вечером Владыкин поднялся. Яков не стерпел; тут же поспешил урезонить его:

— Тебе говорили, что от Библии с ума сходят, а ты не верил. Брось! Не за свое дело ты взялся, пусть ее попы читают!

Негромко, но спокойно и уверенно Петр ответил ему:

— Яша, Библия никого с ума не свела, а только на ум-разум многих наставила. Сумасшедшими потому становятся, что живут без Библии. Во грехах-то умного нет ничего, а что до меня, то будь спокоен, я в Библии нашел свое счастье.

На следующий день Петр попросил Библию, но, получив от жены отказ, не стал настаивать. Ночью Луша испуганно обнаружила, что мужа рядом с ней нет. Она осмотрелась и при слабом свете притушенной керосиновой лампы увидела Петра стоящим на коленях. Тихо окликнула его Луша. Петр не сразу поднялся, а когда встал и подкрутил лампу, то хоть и с заплаканными глазами, но с сияющим, каким-то новым лицом подошел к жене и сказал:

— Луша, ты не можешь понять той радости, какая у меня на сердце, того огня и света, каким горит душа моя. Я только теперь понял то, что когда-то слышал от Степана. «Придите ко Мне!» — это слова Спасителя, но я их только слышал, а не понимал. Сегодня я понял, что означает прийти к Нему, передать же тебе этого словами не могу. Прости меня, милая моя, за все. От самого начала до сего дня. Нет уже Петра такого, каким ты знала его. Это был и правда сумасшедший. И я тебя за все, за все прощаю; начнем новую жизнь. — Петр нагнулся, поцеловал жену, потом подошел к сынишке. Его растрогал худой, изможденный вид Павлушки. Он поцеловал и его.

— Что ты так смотришь на него? — испуганно спросила Луша мужа и приподнялась на локтях. Но Петр успокоил ее:

— Так, худенький очень, жалко его.

Многое изменилось после этого в семье Владыкиных. Еще одному изменению в их жизни послужило следующее событие. Однажды во время обеда старый пес во дворе громко залаял и необыкновенно завизжал. Выглянув в окно, Петр увидел группу людей. Двое из них были пожилые, остальные — молодежь. Пес приветливо махал хвостом, восторженно перебегая от одного к другому. Вошедшие, сложив узелки на землю, стояли в нерешительности, осматривая все вокруг, Владыкин заторопился по лестнице вниз. На ходу у него мелькнула мысль: «Не хозяева ли это?» Сойдя во двор, он подошел к пожилому мужчине и спросил:

— Не Иван Иванович ли вы, хозяин этого дома?

Мужчина утвердительно кивнул головой и, вытирая рукой слезы, опустился на узел. Действительно, это возвратились хозяева. Петр с искренней любезностью поднял с узла старичка, пригласил всех наверх и помог ему подняться по ступенькам. Через несколько минут им освободили самую большую комнату, и Петр распорядился, чтобы скитальцам был приготовлен обед.

Голодная, измученная скитаниями семья, в истрепанной, изношенной одежде, без всяких средств к существованию, после полутора лет мытарств возвратилась, чтобы умереть в своих стенах. Шесть девочек, один мальчик, ровесник Павлику, и родители их, еле живые, прожив все до нитки, возвратились, нигде не найдя пристанища.

Пока они приводили себя в порядок от дорожной пыли и грязи, а Луша с Полей варили два чугуна картофельного супа, Яша с Петром договорились, что Владыкины переходят вниз, а Яков с Полей завтра же переедут в город на другую квартиру.

Через час, когда все расселись за стол и каждому поставили по полной миске густого супа, Петр призвал всех, чтобы, кто как умеет, помолились. Затем с жадностью изголодавшихся Иван Иванович с женою и детьми начали кушать. За столом Петр объяснил, на каких условиях они вселились в дом. Он объявил и о намеченном завтрашнем переселении, чем постарался убедить Ивана Ивановича, чтобы они совершенно