Про героя Буривоя - Владимир Васильевич Радимиров

А Буривой-то совсем уже к тому времени был пьяный. Хотел было он сказать, что да, мол, поклонюся сейчас, а сказал языком заплетающимся вот какие слова:

— По… по… пошёл-ка ты, лучше в зад, а!

Сам даже он не понял, как такие поганые словеса с языка у него сорвалися. Это, наверное, не ум Буривоев с царём прилипчивым разговор-то вёл, а душа его свободная с чёртом этим базарила.

— Что-о!!! — взревел царь райка земного не своим голосом, — Я — в зад!!! Ах ты, мерзкий паяц! Князишка жалкий! Дурак буянский! Дегенерат!.

И едва лишь царина ояренный хуления эти гневные прорычал, как изменилось всё вокруг чрезвычайно: пропал дивный сад с дворцом шикарным куда-то с концами, и на их месте появился прежний заколдованный замок. Вместо же Рамхуда моложавого увидел поражённый Буривой того самого страшного старца, который рвался тогда к больному Гонивою, да получил за то от Бурши полный укорот.

Ну а заместо благородных господ и милых дам появились в пыльной зале мертвецы ужасные с пылающими злобой глазами, которые не прежний фимиам, а гнилостный жуткий запах вокруг себя источали.

— Взять его! — указал Мардух-Рамхуд на оторопелого князя, — Руки ему крепко связать и подвесить негодяя под купол под самый! И впустите сюда Грызавра — пусть он сторожит этого подлеца. Будет чем позавтракать нам завтра…

И всё было мертвецами исполнено моментально. Буривоя они тут же поймали, покуда он впопыхах плётку свою потерянную за пазухой-то искал, связали прочнейшею вервью ему запястья и вздёрнули его аж под самый потолок зальный.

После этого вся нечистая банда восвояси оттуда убралася, и выскочила в пустынный зал та самая чудовищная собака, которая давеча в лесу его чуть не догнала.

«Всё, теперь я точно пропал! — с горечью подумал в который уже раз попавшийся князь, — И что у меня за судьба такая — ну, из тюрем всяческих буквально же не вылезаю!. Вот, сожрут меня завтра эти гадские упыри и косточек, наверное, от меня не оставят! Эх, садовая моя голова — и где же плётку я, болван, утерял-то?!»

Целую почти ночь мучился бедный князь, на верёвке своей кулём вися. Руки у него совсем онемели, а всё тело растянутое так болело, что и не передать. Пот катил с чела его градом, и он уже жизни своей даже был не рад…

И тут вдруг — тракш! — провернулся вдруг барабан, к которому другой конец верви был привязан, и опустился Буривой вниз на целую пядь. Потом опять что-то в барабане тракшнуло, после чего принялся несчастный князь помаленечку вниз опускаться…

«О, боже праведный! — пронзила его мысль ужасная, — Я ж, к чертям, опускаюсь! И скоро до меня эта тварь достанет!. Нет, уж лучше бы те упыри меня съели — они же, наверное, прикончат меня, прежде чем жрать будут, — а этот ведь гад живьём с меня мясо будет сдирать!.»

И действительно — едва Буривой пониже-то опустился, как страшная псина азартно завыла и стала тяжело вверх подпрыгивать, клацая в воздухе громадными клыками. Ну а Буривой стал при каждом его прыжке вверх подтягиваться и из последних сил пытался ноги повыше задирать, чтобы псина адова его в прыжке не достала…

Но слишком долго эта гимнастика продолжаться не могла: ещё чуть-чуть, ещё самую малость — и огненные клычищи Буривоеву ногу ухватят!.

Изнемогший до донышка Буривой приготовился уже к мукам дикой боли, а затем и к смертушке своей неминучей…

И вдруг он слышит — что за чушь? — послышалось где-то цоканье рассерженной белки! И едва лишь звуки эти не страшные долетели до слуха адского пса, как взвыл он испуганно, от Буршиных ног вмиг отскочил и в дальний угол, дрожа, забился.

А Буривой чуть ли не полумёртвый на верёвке своей повис.

Ещё громче тогда белка зацокала, соскочила она с окна на мраморный пол, трижды в правую сторону поворотилась и — в прекрасную девушку превратилась!

Та ж самая это была краля, которая Буршу в лесной избушке выхаживала! Она, она — ну она же самая!

У висящего Бурши от её прелестного вида аж даже силёнок в теле прибыло. Девушка же к верёвке проворно кинулась и медленно проворачивать барабан стала, вниз Буривоя таким образом опуская…

Однако совсем освобождать она его не спешила. Упёрся Бурша в пол ногами, но так и остался стоять с поднятыми вверх руками. Девица же к нему подплыла, будто пава какая, и насмешливо в глаза ему глянула.

— Ну что, герой Буривой, — сощурившись весьма ехидно, она его спросила, — так тебя здесь оставить или, может, совсем тебя освободить?

— Это дело твоё, — твёрдо ответил Буривой, — Коли желаешь смерти моей бесславной — так меня тогда оставь. Ну, а ежели… женою моею хочешь стать — то освободи меня тогда сей же час!

— Что? Что ты сказал?! — словно не веря своим ушам, вопросила красавица, — Ты и в самом деле выйти за себя мне предлагаешь — или просто надо мною прикалываешься?

— Жизнью своей клянусь! — воскликнул Буривой без раздумья голосом страстным, — Будь женою моею верной, девица прекрасная!

Обрадовалась тогда красава незнамо прямо как. Быстро она верёвку вниз опустила и развязывать принялась, торопясь, Буршины запястья…

— Как звать-то тебя, спасительница моя славная? — пожирая её глазами, вопросил радостный князь.

— Лелена я, дочь колдуна Мардуха коварного, — ответила она тотчас и, усмехнувшись, добавила: Удивлён, наверное, милый князь?

— Вовсе и нет, — таков был его ответ, — Ну ни капельки даже. Я так и думал, что ты дочка этого Мардуха, едва узнал от Гонивоя о её существовании. Помнишь, в подвале здешнем, когда ты крысою мне показалася, я ещё Лелею тебя называл? Ну, как знал, а! Выходит, это, Леля, судьба… Она навеки нас с тобою связала!

В это время путы были окончательно развязаны. Обнял тогда Бурша Лелену руками непослушными и поцеловал её, не спросясь, в алые её губы. И она его порыву страстному совсем даже не противилась.

Но потом всё же отстранилась она от него слегка и говорит ему этак ласково:

— Не время, свет Бурушка, сейчас нам миловаться. Видишь — утро уже настало. Пора нам с колдовским этим гнездом по-человечески разобраться…

И вытаскивает она у себя из-за пазухи Маргошину чудо-нагайку.

Ох, и обрадовался наш Буривой, когда оружие своё грозное вновь обрёл! Взял он плётку в руку правую да и принялся хлестать ею куда попало, словно с воображаемым врагом яро сражаясь…

— Грызавр — ко мне! — приказала тут Леля страшному зверю, который тихо и мирно в углу своём сидел.

Тот нехотя приказанию