Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

докладывал испанскому премьер-министру Мануэлю Годою, что британский флот исчез из поля зрения сразу же по прибытии Нельсона, а днем раньше ушли даже корабли передовой эскадры, оставив наблюдателями несколько фрегатов. Гравина считал, что Нельсон собрал их для доведения до своих подчиненных плана предстоящей операции.

Новые инструкции Наполеона были тяжки для испанца. Он родился в Палермо, второй столице (после Неаполя) Королевства Обеих Сицилий. Наполеон же собирался отнять у короля Фердинанда и корону, и территорию. Гравина объяснял Вильнёву, Декре и Годою, что сражаться против собственной страны он не будет. Это не было исключительно его собственной проблемой, так как король Фердинанд приходился братом испанскому королю Карлосу. Годой объяснял Гравине, что, в случае открытия военных действий против Неаполя, Наполеон обещал считать Испанию нейтральной.

Сорокадевятилетний Гравина был старым приятелем Мануэля Годоя. Их обоих считали французскими приспешниками, но они оба, хоть и слабо, пытались отстаивать испанские интересы. Гравина хорошо ладил с Латушем, вместе с которым он пробыл в Бресте с 1799 по 1801 год. В 1802 году он привел испанскую эскадру в Санто-Доминго и произвел впечатление на французов своими действиями. Наполеон высоко оценивал его как адмирала, но считал никуда не годным дипломатом. Долгом Гравины в этой ситуации было сохранение флота или его победа. Его корабли вызывали всеобщее восхищение, но подготовка экипажей была недостаточной. Он обладал обостренным чувством чести, как и большинство морских офицеров того времени, но долгом его было избежать чрезмерных потерь в доверенном ему флоте, который был незаменим и жизненно необходим для будущего Испании. С другой стороны, инструкции Мадрида предписывали ему подчиняться Вильнёву.

Утром 6 октября снова задул ост-зюйд-ост, и Вильнёв, измученный противоречивыми чувствами, казалось, вновь обрел решимость. Он "информировал генерала[28] Гравину, что считает необходимым выйти в море в соответствии с распоряжениями своего правительства и желает получить определенное пополнение провизии, в котором нуждались его корабли; выдал необходимые распоряжения испанским кораблям быть готовыми к выходу одновременно с французами". Гравина ответил, что "считает необходимым перед съемкой с якоря провести военный совет, на котором должны быть услышаны мнения всех командиров обеих наций". Он отдал распоряжение вернуть на свои корабли всех моряков, ранее выделенных для службы на флотилии легких патрульных судов.

Военный совет состоялся 8 октября на борту «Буцентавра». Испанский контр-адмирал Антонио де Эсканьо сообщал, что "от французского командующего нашим генералом было получено очень вежливое письмо, в котором он, начальник штаба и другие высшие офицеры испанского флота приглашались участвовать в совете". По семь высших офицеров от каждого флота подписали документ, содержавший решения данного совета.

Проведя заранее дискуссию в своем кругу, испанские представители согласились с мнением Гравины. С ним были Эсканьо, считавшийся лучшим тактиком морского боя в Испании, а также командующие эскадрами: вице-адмирал Игнасио де Алава, бывший губернатор Манилы, державший свой флаг на только что отремонтированном трехпалубнике «Санта-Анна», и контр-адмирал Балтасар Сиснерос, флагман которого четырехпалубник «Сантисима-Тринидад» был одним из немногих испанских кораблей, отличившихся в битве при Сан-Винсенто в 1797 году. Бригадир Дионисио Алкала Галиано командовал линейным кораблем «Багама»; бригадир Рафаэль Оре был командиром флагманского корабля Гравины «Принц Астурийский»; последним членом делегации был, очевидно, бригадир Энрике Макдоннелл, ирландец, начинавший службу в Ирландском полку и переведенный позже на флот.

Французская сторона была представлена Вильнёвом, его начальником штаба Матье Приньи, и командующими эскадрами Пьером Дюмануаром и Шарлем Магоном. Из капитанов присутствовали Жюльен Космао-Кержюльен с «Плютона», Эспри-Транкий Мэстраль с «Нэптюна» и Гийом Ла Виллегри с «Монблана».

Лаконичный протокол этого заседания, посланный Вильнёвом министру Декре, умалчивает о бурной дискуссии, описанной позже Эсканьо и сыном Галиано Антонием. Вильнёв конфиденциально сообщил собравшимся, что он имеет неукоснительные распоряжения вывести флот в море и атаковать противника во всех случаях, когда имеется превосходство в силах. Последняя поступившая информация гласила, что в районе Кадиса противник располагает тридцатью одним — тридцатью тремя судами. Эсканьо от имени испанцев спросил, что "при данных обстоятельствах было бы более желательно — выйти в море или дождаться атаки и принять бой, стоя на якорях". Он подчеркивал разницу в выучке между британцами, которые постоянно находились в море, и французами и, в особенности, испанцами, "которые провели восемь лет, не выходя из портов". Он указывал на тот факт, что некоторые из испанских кораблей "вообще не имели никакой возможности тренировать свои экипажи, а трехпалубники «Санта-Анна», «Райо» и «Сан-Хусто», только что вышедшие из доков и спешно вооружаемые, могли бы выйти в море с флотом в случае крайней необходимости, но они никоим образом не в состоянии сослужить такую службу в бою, какую могли бы сослужить, будучи полностью отмобилизованными".

Эсканьо наводил на мысль, что хорошо организованные легкие силы справлялись с вылазками судов Нельсона, а прямая атака британцев на Кадис провалится. К тому же, погода становилась неустойчивой, и шторма вполне могли бы разметать британский флот, предоставляя возможность выйти в море без боевого столкновения. Он заключил, что "приказы вышестоящих не могут обязать их совершить невозможное, и ничто не сможет послужить извинением в случае катастрофы, которая представляется ему неминуемой, если они предпримут попытку".

Французы были не столь единодушны, как испанцы. Начальник штаба Матье Приньи согласился с мнением Эсканьо, но другие "выражали различные точки зрения с присущей их нации горячностью". Некоторые из них утверждали, что, если они примут бой, то "результатом его будет разгром неприятеля и получение возможности выполнения поставленных задач". Самым настойчивым в опровержении мнения испанцев и собственного начальника штаба был Магон, и он "в своем горячем выступлении не страдал избытком вежливости". Говорили, что Галиано положил руку на эфес своей шпаги, "требуя от того забрать назад некоторые выражения". Самообладание многих подходило к концу, и адмирал Гравина, встав, "предложил прекратить дальнейшие дискуссии и приступить к голосованию". На голосование был поставлен следующий вопрос: "Должен ли Объединенный флот, не имеющий такого превосходства в силах, могущего преодолеть недостатки своего положения, выйти в море или нет?". Результатом был ответ: нет, они должны остаться на якоре. Как следствие, моряков вернули на суда легких сил, которые были выдвинуты на позиции отражения атак.

Но все знали, что Вильнёв не был чрезмерно связан решениями совета. Он повторил свой приказ быть готовыми к съемке с якоря в любое время, как только позволит ситуация, и в своем ежедневном докладе пообещал Декре, что выйдет в море незамедлительно после того, как Нельсон разделит свои силы.

Глава 7

Желтый флаг с синей косицей