Деревенские ужасы - Дмитрий Чепиков

над ним полупрозрачную жуткую фигуру. Выглядело это существо, а назвать его даже мёртвым человеком уже было трудно, просто чудовищно. Черты лица монстра словно растеклись, глаза превратились в тёмные провалы, сквозь прорехи рваной одежды проглядывала потемневшая, вздувшаяся кожа, с обвисших губ сочилась отвратительно пахнущая чёрная густая жидкость. Однако сомнений не было — это был Алексей, но трансформировавший в нечто невообразимое, в полуэфемерный оттиск того, что раньше было обычным человеком, но скопировавший эмоции и желания последних минут его жизни. Его форма всё ещё пыталась удержать в себе человеческие габариты, но с течением времени это удавалось всё хуже.

— Вы. Пришли. Ко мне, — проговорил отрывисто Алексей глухим голосом, который звучал как эхо из могилы. — Помочь. Наказать. Убийца Мартынов. Синяя куртка. А то сам.

В этот раз не было невнятного бормотания. Каждое слово было отчётливо, звучало набатом словно приговор. А в это время двое остальных мужиков безуспешно ломились в дверь с другой стороны, сообразив, что с их товарищем происходит что-то неладное. Вот только тонкая межкомнатная дверь словно стала крепче бронированной плиты и не сдвинулась ни на миллиметр.

Надо отдать должное — Антон нашел в себе силы собраться и кивнуть монстру, давая понять, что понял и передаст информацию кому надо, только отпусти.

— Накажите, — повторил мертвец, немного отодвигаясь. — Не могу уйти. Не наказан.

Потустороннее существо говорило об освобождении, но Антон уловил в его голосе плохо скрываемую ненависть, и мужчина понял, что Алексей ищет скорее не освобождения, а мести. Но живому было не до оценки слов покойника, он сделал шаг в сторону, и тут же мёртвая рука схватила его за плечо. Адская боль растеклась по телу, демонстрируя насколько сильным был монстр.

— Накажите, — прорычал он, и в комнате стало ещё прохладнее. — Нужно расплатиться.

Зажмурился Антон в преддверии печальной участи. Ожидал того, что обезумевшее от желания мести существо, совсем потеряв контроль, прикончит и его. Но этого не произошло. Хватка ослабла, боль в плече ушла, в распахнувшуюся дверь ввалились товарищи Антона, слышавшие весь диалог. Впрочем, теперь в комнате кроме их троих никого больше не было. Никаких кошмарных покойников. Нечего и говорить, что заспешили оттуда мужики, как только могли, и до утра выгоняли из себя страх спиртным, держа стаканы в дрожащих пальцах.

На следующий день деятельная московская особа, даже не поблагодарив за помощь местных, укатила прочь из Шувалово. Мужики в очередной раз обратились к участковому, заявив, что видели некоего человека, утверждавшего, что видел убийство Алексея. Дали подробное описание убийцы, даже в чем тот был одет в ту ночь. Про призрачного мертвеца им хватило ума не говорить, потому выдумали свидетеля. Участковый под давлением общественности пообещал проверить информацию.

Прошло полторы недели, и шумиловцы узнали об аресте Мартынова-младшего с дружками и что на старшего Мартынова-прокурора завели дело, и под него копают следователи из Москвы. Приписали мужики себе заслугу в поимке преступников, хотя некоторые утверждали, что это племянница Алексея впечатлилась произошедшим и постаралась растормошить следствие через своих знакомых.

К каким выводам можно прийти, зная подробности этой истории? Возможно, были правы и те, и другие. Вот только не получилось бы ничего у живых, если бы настойчивый мертвец им не напомнил о мести и справедливом наказании.

А в доме фермера перестали происходить странные вещи, и не появлялись больше в окнах жуткие образы. Впрочем, там с тех пор всё равно никто не живет, хотя дом уже дважды продавали. Не уживаются там люди, говорят, что тяжко.

А жители деревни продолжают на всякий случай обходить дом на окраине стороной, и стараются поменьше думать о том, что происходило в его стенах. Вдруг лишняя мысль об усопшем вернёт его из мрака небытия, и тень Алексея продолжит бродить по своему дому и требовать мести у случайно заглянувшего прохожего, посчитав кару убийцам недостаточной.

Картина

Дом бабы Нюры ходил ходуном. К ней приехали внучка с мужем и затеяли генеральную уборку, каковой старый дом давно не видал.

— Саня, выноси эту рухлядь на огород! — командовала Инна, сбрасывая с чердака всякую ненужную всячину, мешавшую подобраться к крыше для починки.

Муж покорно таскал какие-то мешки, коробки, поломанные стульчики и прочую чепуху к месту, оборудованному ими для костра — всё предполагалось просто-напросто сжечь. Бабушка дала "добро" на эту операцию, сказав, что ничего ценного на чердаке отродясь не было. Кое-что Инна всё-таки оставляла, например, старинный сундук, антикварные, по её разумению, инструменты, прялку. Шустрая девушка успевала всюду: и на чердаке порядок наводить, и мужем командовать, и с бабулей общаться. Вот только топала по чердаку, а уже и тут, показывает что-то бабуле:

— Ба, а это что за картина?

— Картина? Инуся, ну какие у нас картины могут быть? Вот, иконы только да фотокарточки, — баба Нюра кивнула на стену, по традиции увешанную фотографиями всей родни.

Девушка озадаченно крутила в руках небольшую картину, на которой был изображен какой-то пейзаж. По виду мазня мазнёй, да и состояние не ахти.

— Саня, как думаешь, может, она ценная?

Муж, как раз вернувшийся в дом за новой партией вещей на вынос, тоже покрутил картину, поковырял её, даже понюхал зачем-то.

— Да не похоже на ценность какую-то. Но давай на всякий случай оставим, мало ли. В городе покажем специалисту. Сразу уберу её в багажник, чтобы не забыть.

Мужчина ушёл, Инна снова полезла на чердак, а бабуля пошла печь фирменный яблочный пирог, который внучка просто обожала.

Провозившись ещё с час, Инна довольно осмотрела чердачное помещение: можно было приступать к ремонту крыши — основной цели их с мужем приезда. Вообще, они ездили к бабуле часто, если не каждую неделю, то через неделю точно. До деревни было 1,5 часа езды от города по скоростной трассе и ещё минут 15 по вполне хорошей просёлочной дороге — то есть, фактически рукой подать до деревенского колорита. В старом доме всегда находилось дело для молодых крепких рук, да и просто компании любимой внучки и её мужа, с которым у бабы Нюры сразу сложились отличные отношения, старушка была рада.

— Инуся, Сашенька, ну давайте за стол, обедать будем, а то уже умаялись вы.

Молодёжь, подурачившись у рукомойника на улице, разместилась на маленькой, но очень уютной, светлой кухоньке. Обед прошёл прекрасно, как и положено среди близких людей.

— Ну что, я посуду помою, а ты слазь на чердак, оцени, что нужно для ремонта заказать, — предложила Инна мужу.

Саша не возражал, и уже через минуту