Евгений Шварц - Михаил Михайлович Кунин

Однако составители замечательного сборника автобиографической прозы и писем Шварца «Житие сказочника», вышедшего в 1991 году, – Людмила Поликовская и Евгений Биневич – следующим образом комментируют фразу Чуковского о службе Шварца в продотряде: «В продотряде Е. Шварц никогда не был. Н. Чуковский излагает общепринятую версию, придуманную, очевидно, самим Шварцем. В описываемое время он был в Белой Армии, участвовал в “Ледяном походе” Корнилова. Об этом сообщили составителям – независимо друг от друга – бывшие в ту пору в Ростове близкие друзья Шварца: И. Березарк и В. Соловьева. Причем В. Соловьева утверждает, что Шварц сделал это добровольно»[31].

В воспоминаниях Ильи Березарка о кузенах Антоне и Евгении Шварц, написанных в 1970-х и также опубликованных в «Житии сказочника», этот период жизни героев воспоминаний описан туманно: «Я хорошо помню обоих кузенов в Московском университете в 1915–1916 годах. А дальше наступили боевые дни революции, самые интересные дни моей студенческой жизни. Что делали кузены Шварц в эти дни? Каковы были их политические убеждения? Хоть убей, не помню». Легко допустить, что Березарк специально хотел обратить внимание читателя на свою загадочную забывчивость в отношении этого важного периода в жизни кузенов Шварц.

Очень вероятно, что Евгений в составе кубанского войска присоединился к армии генерала Корнилова и, как указывают Л. Поликовская и Е. Биневич, принял участие в тяжелейшем «Ледяном походе»[32] и штурме Екатеринодара в конце марта 1918 года. После гибели генерала Корнилова участники похода отступили из-под Екатеринбурга на Ростов в рядах Добровольческой армии под командованием генерала Деникина.

Вскоре после возвращения участников похода в Ростов-на-Дону в мае 1918 года закончился трехмесячный срок, на который добровольцы вступали в армию. В соответствии с принципами формирования Добровольческой армии Деникин предоставил всем желающим возможность покинуть ее ряды, и Шварц воспользовался этой возможностью.

По всей видимости, именно в ходе участия в боевых действиях на стороне белых Шварц в результате контузии получил тремор рук, оставшийся у него на всю жизнь и упоминаемый только теми его друзьями, кто познакомился с Евгением Львовичем после 1918 года. Гаянэ Халайджиева, встретившая Шварца в конце этого года и впоследствии ставшая его женой, описывая его облик в период их знакомства, отмечает, что его «руки слегка дрожат». «Собственно говоря, одна болезнь мучила его всю жизнь – во всяком случае с тех пор, как я его помню, – пишет Леонид Пантелеев, близко знавший Шварца с 1926 года. – Кажется, это называется тремор. У него дрожали руки»[33].

Тремор рук не упоминается ни словом в дневниковых записях Шварца с воспоминаниями о его детстве и студенческих годах, а также в воспоминаниях о нем близких и друзей майкопского периода его жизни. Очевидно, что эта болезнь возникла у Шварца в 1918 году именно в связи с упомянутыми событиями. Но он молчал об этом в своих записях, постаравшись закамуфлировать свое неудобное для Советской власти прошлое версией о работе в продотряде в Ростове-на-Дону. Причина понятна – правда о его службе в Добровольческой армии могла стоить ему жизни и уж во всяком случае поставила бы крест на писательской карьере.

В дневнике Шварц обозначает лишь свое эмоциональное состояние тех лет на фоне расставания с Милочкой Крачковской: «Без огня моей любви я опустел. Мне не хочется рассказывать о тех годах. Я просто жил и хотел нравиться, только нравиться, во что бы то ни стало; куда меня несло, туда я и плыл, пока несчастья не привели меня в себя, и я не попал в Петроград 21 года артистом Театральной мастерской. Я был женат, несчастен в семейной жизни, ненавидел свою профессию, был нищ, голоден, худ, любим товарищами и весел, весел до безумия и полон странной веры, что всё будет хорошо, даже волшебно».

Глава десятая

«Театральная мастерская» в ростове

«В конце 1918 года как будто бы положение на юге России стабилизировалось, – вспоминает Наталья Григорьева. – Белая армия пришла на Кубань и в Ростов. Решено было отправить нас в Ростов для продолжения образования. Владимир Иванович Скороходов отвез на своей мажаре в Краснодар, ближайший в то время железнодорожный пункт. Мы остановились у Шварцев, и от них узнали, что Женя и Тоня Шварцы уже в Ростове, поступили в университет и очень довольны». Сестры Антона Шварца так вспоминали момент отъезда Жени и Тони из Екатеринодара в Ростов: «Женя и Антон торчали в окне вагона и делали вид, что плачут. У них была ваза с цветами. Они выливали воду на лицо, делая вид, что это слезы».

Итак, в конце 1918 года Шварц вернулся к студенческой жизни, осев вместе с кузеном Тоней в Ростове-на-Дону и поступив там в университет. Его радушно принимали у Соловьевых, и привычный для Жени с майкопских времен уклад жизни на время восстановился. «Женька приходил к нам, его обмывали, чинили одежду, кормили и даже кололи мышьяком, когда у него оказался плохой аппетит, – продолжает Наталья Григорьева. – Учился Женька мало, потому что он увлекался светской жизнью и театральной мастерской, новым, очень интересным экспериментом, во главе которого стоял Вейсбрем[34], известный впоследствии как режиссер и организатор театра».

Павла Вейсбрема Евгений Шварц встретил вскоре после начала своей учебы в ростовском университете. «Познакомился я с ним в самый разгар душевной своей разладицы, – писал Шварц об этой встрече. – Не зная, куда себя девать, побрел я вслед за Тоней в Театральную мастерскую, основанную Вейсбремом. Этот молодой коллектив с очень неустановившимся составом постепенно превращался в театр и в 20 году стал государственным. А в 18-м, когда я туда забрел, он едва-едва понимал, существует ли он. Павлик Вейсбрем, очень небольшого роста, очень некрасивый, не произносящий ни “р”, ни “л”, тремя, примерно, годами моложе меня, тем не менее внушал мне уважение. Он твердо знал, чего хочет, а главное действовал – способность для меня загадочная».

В это время расцвет переживали столичные театры Вахтангова, Таирова, Мейерхольда и других замечательных режиссеров-новаторов. И в 1917 году восемнадцатилетний Вейсбрем, уроженец Ростова-на-Дону, создал в родном городе новаторский театр студийного типа – «Театральную мастерскую». Ростовская молодежь, знакомая между собой с гимназических времен, разных характеров и дарований, но полная духом своего времени, сначала собиралась и обсуждала книги, читала рефераты о различных литературных событиях. Свою компанию они назвали «Зеленым кольцом». Под этим названием незадолго до этого прошла пьеса Зинаиды Гиппиус о молодежи, считавшей, что она «попала в щель истории» и не находит себе места в жизни. Ростовская молодежная компания тоже пребывала в поиске собственного пути и веры, но разнообразная и мутная символически-религиозно-философская культура тех дней только манила их,