Приквел цветных революций: Апогей гибридной холодной войны. 1946—1991 - Дмитрий Викторович Суржик

События в Чехословакии в 1968 г. показали, что для купирования цветной революции необходимо применять комплекс мер. Особенно нужно отметить, что Советское руководство грамотно применило информационно-психологическое воздействие на общественные настроения в государствах Европы и США. Противник тоже использовал некие ноу-хау. «“Радиовойна” в чехословацком эфире представляет собой одну из наиболее позорных страниц подрывной деятельности империализма против Чехословакии. Она явилась прямым результатом работы спецслужб и готовилась задолго до августовских событий. В первые же дни после 21 августа этот секрет полишинеля выболтали западные органы массовой информации. По сообщению “Вашингтон пост”, в подполье были заблаговременно созданы штаб-квартиры, установлены передатчики. Обученный персонал ушел на подпольные радиостудии немедленно после ввода войск Варшавского договора. Американский журнал “Тайм”: “Ясно, что люди действовали отнюдь не по собственной инициативе. Студии и оборудование для тайных радиостанций должно было быть подготовлено заблаговременно, тысячи журналистов и техников были проинструктированы, что делать и куда идти…”»197

В целом можно констатировать, что к началу 1970 г. наши геополитические противники уже полностью освоили метод цветной революции, творчески его дополнили. И, опираясь на эмигрантские круги, стали считать, что он приносит почти стопроцентный результат.

1974 год: Португальская «Революция гвоздик» — когда били по своим

События в Португалии, которые вошли в историю под названием «Революция гвоздик», произошли в стране, которая, как кажется на первый взгляд, была верным вассалом Британии и опосредованно США. Но так кажется лишь на первый, невнимательный взгляд. Для понимания причин, которые делали неизбежным смену режима Нового государства198, необходимо снова коснуться экономики.

Причины возникновения «Нового государства» лежат в событиях конца XIX в. «Последовавшие за кризисом сокращение внешней торговли и новый, протекционистский экономический курс открыли слабой промышленной буржуазии Португалии возможность утвердиться на внутреннем рынке»199. Но рост промышленности порождал и рост рабочего класса, разрушая сословно-феодальное общество, которым была Португалия до 2-й половины XIX в. Страх перед изменениями неизбежно порождал правоконсервативные и откровенно фашистские настроения в немалой части военной и политической элиты страны. События «Великой Русской революции» стали триггером будущих изменений. «Именно в такой политической атмосфере Европы 1920-х гг. возникали течения консервативного толка, направленные против парламентской демократии. И именно фашизм, ставший первым на этом пути, начал использоваться как своеобразная модель для проведения сравнений с остальными консервативными диктатурами XX в.»200. Первая республика, 16 лет анархии после революции 5 октября 1910 г. до переворота 28 мая 1926 г. За это время сменилось 44 правительства и произошло 17 попыток переворотов. Это кончилось приходом к власти военных, которые и раньше были одним из реальных акторов власти в стране. Но, придя к власти, они унаследовали колоссальный внешний долг. И именно эту проблему предложили решить преподавателю Коимбрского университета доктору наук Антониу ди Оливейра Салазару. Он согласился принять должность, только получив неограниченные полномочия. 26 апреля 1928 г. Салазар стал 81-м министром финансов Португальской республики. Через год с дефицитом было покончено, а в 1930 г. бюджет страны стал профицитным. Это было невозможно представить пять лет назад.

Как Салазар смог этого добиться? «Базовой экономической моделью вплоть до середины 60-х гг. оставалась автаркия. Солидные колониальные владения (2,1 млн кв. км с населением свыше 15 млн человек), особенно Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау, Острова Зеленого Мыса, Сан-Томе и Принсипи, а также китайская территория Аомынь (Макао) продолжали приносить Португалии устойчивые доходы. До ⅓ золотовалютных резервов Центрального банка страны поступало из колоний»201.

Сырьевым проклятием Португалии № 1 стал вольфрам. «Вольфрам добывался в рудниках, расположенных в центре и на северо-востоке Португалии, и среди многих областей его применения самой важной была военная промышленность, где он использовался для повышения прочности стали»202. Для стран Западной Европы поставки этого редкоземельного металла с начала ХХ в. были стратегически важными. Салазар понимал всю важность этого как для экономики Португалии, так и для своей личной власти. «С годами вольфрам стал тем, что вызывало постоянную бессонницу у Салазара. Переговоры о вольфраме занимали также центральное место в жизни британских, немецких и американских дипломатов, находившихся в тот период в Лиссабоне»203. Но главное — рост цены приносил постоянно растущий доход в португальскую казну. «Цены на вольфрам росли по мере того, как возрастал спрос на этот металл. В середине 1941 г. цена на вольфрам составляла 1250 ф. ст. за тонну, а к концу этого года она взлетела до 6000 ф. ст. за тонну. В 1942 г. Португалия стала единственным европейским экспортером вольфрама»204. После окончания Второй мировой войны ситуация на рынке вольфрама не сильно изменилась. Спрос после падения в 1946–1950 гг. снова начал расти, а холодная война не позволяла получать нужный объем поставок из Советского Союза.

Вторым сырьевым проклятием Португалии были ангольские, а тогда еще португальские алмазные месторождения. «Впервые алмазы были открыты в Анголе в 1912 г. В последующие 40 лет отрасль была основана исключительно на добыче алмазов из аллювиальных месторождений (при такой добыче алмазы добываются из отложений песка, галечника и глины, которые выносились естественным образом за счет водной эрозии и осаждались вдоль берегов рек, береговой линии или по дну океана). Ангола располагает громадными запасами алмазов (оцененными в 180 млн каратов), расположенных в основном в провинциях Лунда Норте и Лунда Сул в центральных и северо-восточных частях страны»205. Португалия полностью установила свою власть над Анголой только в середине 1920-х гг., но алмазодобывающей компании De Beers удалось монополизировать продажу и португальских, а по факту ангольских, алмазов. «Был воссоздан “Алмазный синдикат”, прообраз нынешней Центральной сбытовой организации (CSO), для продажи камней гранильщикам и ювелирам. Уже к началу 1930-х гг. около 95 % мирового алмазного рынка оказалось под контролем De Beers»206.

Азорские острова тоже были предметом для политического торга Салазара с мировыми державами. Точнее, не сами острова, а возможность разместить на них военную базу. Расположение почти в середине Атлантики делало их идеальным местом для авиационных и военно-морских сил, которые контролировали бы транспортные пути между Старым и Новым Светом. И до определенного момента Салазару удавалось умело играть на американо-британских противоречиях. «После окончания войны союзники хотя и настаивали на том, что продажа вольфрама португальским правительством немцам продлила эту войну, все же не заставляли Португалию вернуть нацистское золото, которое она получила в оплату за этот минерал. Было заключено как бы негласное соглашение, позволившее Португалии сохранить практически все это золото в обмен на то, что США получили военно-воздушные базы на Азорских островах»207.

Внутри страны Салазар проводил политику, в основе которой была идея корпоративизма, отличная, впрочем, от итальянской. «Португальский корпоративизм, как подчеркивал А. Салазар, был основан не на огосударствлении, как в Италии, а на свободной ассоциации. В нем сконцентрированы не только экономические, но также “моральные и культурные” интересы нации»208. К началу 1950-х гг. Португалия стала на курс сближения с США и Великобританией, стараясь, пожертвовав частью политического суверенитета, сохранить суверенитет экономический. Но это вызывало раздражение американского бизнеса, который, сломав Британскую колониальную империю, был крайне недоволен тем фактом, что залежи столь «нужного демократическому миру» сырья не находятся под его прямым управлением. И откровенно для США была неприемлема позиция португальской элиты, которая сформировалась в «Новом государстве» Салазара.

Основой власти в Португалии в 1-й половине ХХ в. были, с одной стороны, представители