Незнакомцы - Мария Анатольевна Акулова

Мы заходим в такой этап операции, когда уже неизвестно, где больше рисков: что за мной проследят или меня прослушают.

Но слушать — это больше наша фишка. Доступа к провайдеру у Яровея нет, поэтому так контачить безопасней.

Вместо приветствия от Вяземского я слышу резковатое:

— Рассказывай.

Даже смешит, что греющий задницу в кабинете Вяз умудряется нервничать. Чего боишься, друг? Всё же делают другие руки, ты только звезды на погонах считаешь.

На самом деле, я заработал на безбедную старость семь дел назад. У меня есть план отхода из всей этой еботни. Есть документы. Есть понимание, куда я хочу уехать и чем заниматься.

Авторитет Вяза для меня давно уже не настолько велик. И не настолько непоколебимый. На первых делах я ещё прислушивался к нему. Полагался сильно. Доверял.

Сейчас не так. Он смотрит на серую жизнь как мент. Я — как лишенный принципов талантливый счастливец.

Мне в целом похуй кто кого, просто потому что я знаю: это никогда не закончится. Будут другие. Будет другое. Пока крутится земля и пока по ней ходят люди, пока есть ресурсы.

Но если здесь я выживу — не пропаду. Просто сдохнуть хочу не получив пулю от бугра, а сорвавшись с очередной ебейшей горы.

Вот такие мечты. И действую соответственно.

Желание послать Вяза нахуй держу при себе.

Я уже согласился и впрягся. Сейчас я отдаю последние долги людям, которые сделали меня должником.

После Яровея я свободен. Или мертв.

— Что тебе рассказывать? Всё по плану. Общаюсь. Вливаюсь. Расул Зернова катает. Мне глазки строит, когда видит. Ты скажи этому долбоебу, что он доиграется.

Вяз ругается сквозь зубы. Он тоже не сильно доволен Расулом, но выбор у нас не велик. Публичные кастинги на наши роли не проводятся.

— У тебя есть продвижение?

— Да. Есть. Зернов вводит меня в курс дел. Я осторожно действую. Мы куда-то спешим?

Сознательно дразню Вяземского. Он спешит, это факт. Быстрее хочет звание повыше. Но что поделать, если его звезды меня совершенно не ебут?

— С Яровеем еще не знакомили?

— Нет. — Отвечаю сдержано, но это не значит, что разговор не раздражает.

Чтобы у меня всё получилось — достаточно не заебывать. Если что-то понадобится — обращусь.

Но Вяземский так не умеет.

— А с дочкой его что?

Смотрю в окно и веду подушечкой большого пальца по остальным. Это удивительно, но до сих пор иногда жжется. У нее кожа ядом пропитана или что?

С его дочкой… А с его дочкой я.

Сморгнув, откидываю голову назад и смотрю уже в потолок.

— Да мажорка как мажорка. В отчиме души не чает. Бабки тратит. Планы строит. В голове одни вечеринки. Алкоголь. Секс. Развлечения.

— Общение наладить получилось?

— Такое.

Вот так я пизжу. А с ней, как ни странно, чаще всего честен.

Врать Лолите почти не приходится.

Жизнь мажорки из моего телефона соткана из игры в падел, паппи-йоги, планов на Миконос и бесконечного потока грязного бабла на все это.

Но, даже понимая это, я не испытываю к ней отторжения. И сложности с налаживанием контакта у нас точно нет.

Я просто не хочу отчитываться об этом Вяземскому.

А с ней я хочу. Много всякого хочу.

— Думаешь, через неё не получится? — Вяземский даже смягчается и вроде как готов прислушаться.

Но я молчу. Я вообще много думаю, Андрей Дмитрич. Много о ней думаю.

Мне сложно назвать себя эмоциональным человеком, но чистая жалость к красивой девке с фотографии преображается со скоростью разгона супер-кара, на презентации которого я впервые ее потрогал.

Что мне помешало бы отказаться от той встречи? Да ничего.

Я занят. Ты принимаешь, малыш. Это даже хорошо было бы для нашего плана. Девки любят, когда их морозят. Пострадать. Пообижаться.

Просто с Лолой не так.

И вместо того, чтобы отмахнуться от ее просьбы, я расстарался. Для нее или для себя? Хуй знает. Но точно не для дела.

И врать себе же не хочу: мне было слишком интересно с ней вживую.

Интерес я утолил, но аппетит с тех пор только разросся. И дело не в высоких сиськах, хоть и в сиськах тоже.

Наша переписка — это уже часть моего быта.

Я забываю о ней слишком редко, чтобы говорить, что всё по плану. Нихуя.

Общение онлайн скачет между смыслами и нашим с ней настроением. Лолита одновременно наивная и глубокая. Милая. Необычная.

Она искренне не понимает, в каком дерьме купается. Она не такая, какой я представлял себе падчерицу Яровея.

Не такая, какую я описал Вяземскому.

Ей интересен я. А мне она. Она изучает мои татуировки. Я — её реакции.

Чтобы сбросить напряжение я правда много путешествую. Адреналиновые привычки нужно перебивать чем-то в меру безопасным, иначе быть беде. Впечатления я отпечатываю на коже, чтобы не забывать: любое удовольствие влечет за собой боль.

О значении рисунков ни с кем не делюсь. А с ней — на изи (прим. автора: легко).

С ней на изи всё. И встреча тоже так прошла.

Переебать все планы и примчаться, просто чтобы эта коза раздразнила во мне всю сдержанность? Пожалуйста, Лолита.

Я не собирался ее прямо там раскладывать, но и отказать себе в удовольствии развиртуализировать конфету, подраскрыв обертку, не смог. Она красивая, о чем я ей уже сто раз от души сказал. Сексуальная. Языкастая.

Нарядилась так… Для меня.

Пугливо-страстная. Рисковая.

Идеально подходит для моего задания.

И изо всех сил, даже не зная об этом, его тормозит.

Я достану Яровея что с ней, что без нее. Мне по-прежнему не хочется её во всё это макать, но… Её-то мне уже хочется.

Она просится со мной на Мадагаскар. Я обещаю. И нам вдвоем от этого хорошо, хоть мы вдвоем же знаем, что нихуя мы никуда вдвоем не поедем.

Она думает, потому что отчим не отпустит. Я знаю: потому что когда всё узнает и поймет — сама уже не захочет. Но это будет самой меньшей из её проблем.

У нашей истории априори не может быть хорошего конца. Только конец сейчас и не интересует. Интересует она и момент.

Позволить себе или нет? Она хочет влюбиться. Я хочу её.

— Рус, ты отвлекся, — Вяземский напоминает о себе, а я со вздохом опускаю тяжелую голову обратно.

Да нет. Не отвлекся я. Думаю.

Сейчас передо мной стоит выбор: слиться, сказав, что по падчерице безнадега, или сделать ещё одну игру внутри игры. Свою личную. Для