Провоцирующие ландшафты. Городские периферии Урала и Зауралья - Федор Сергеевич Корандей

Кондинская низменность, к которой в ландшафтном отношении относятся и протекающие в Заболотье притоки Иртыша Носка и Алымка, – зона общего таежного уклада жизни (рыболовство, охота, сбор дикоросов), для которого характерны особые рыболовные приемы, спровоцированные слабым уклоном поверхности, низким водоразделом, накоплением воды в многочисленных озерах и, как следствие, заболоченностью равнины. Рыболовные заграждения – древний прием, использующий проточный режим и перепад уровня воды. Миграции рыбы сезонны, привязаны к уровню воды, поэтому запоры в комбинации с удерживающими ловушками – лучший способ контролировать рыбу. Закрытые нерестовые озера превращаются в своего рода рыборазводные садки. Массовый вылов начинается после ледостава, когда рыба, страдающая в водоемах от недостатка кислорода, устремляется в копанцы и резки, где есть животок, но путь ей преграждают ловушки.

Порожденные одним аффордансом и обсуждаемые в качестве синонимических понятий, резки и копанцы различаются масштабом и назначением. «Резка – это озера соединять, с одного озера на другое». Копанец (по-татарски цагыт) – это небольшая траншея с болота на реку или оборудованный порогом ручей. «Делаешь так, чтобы вода текла, и еще ступеньки, чтобы прыгала, чтобы вода кислородом насыщалась» [интервью, Лайтамак, 11.02.2020].

Судя по всему, именно сложившиеся из наблюдений за миграциями рыбы и барьерными эффектами среды рыболовные практики исторически предшествовали строительству больших транспортных резок и, возможно, направляли движение мысли тех, кто проектировал в советские времена заболотские каналы, шлюзы и дамбы. Хотя упомянутые выше свидетельства позволяют предполагать, что транспортное использование резок существовало и в имперский период, прямых доказательств этому мы пока не имеем. И информанты В. В. Храмовой, и информанты М. Н. Тихомировой, и наши собеседники 2020–2021 годов, как правило, связывали строительство транспортных резок, которые можно различить в ландшафте, c раннесоветскими рыболовными колхозами, использовавшими их в качестве промежуточных путей при доставки продукции с озер в деревни и из деревень в город.

Проект прямого водного пути, которым мы прошли от Иртыша в Заболотье, был осуществлен, вероятно, в 1920–1937 годах. Вследствие этих работ весь сток Большого Карасьего устремился в Лайму, что привело к заболачиванию речки, стекавшей на иртышскую сторону. Рыба также поменяла маршрут. Как мы видели выше, резки по-прежнему используются заболотными татарами для попадания из Лайтамака в систему Большого Карасьего озера, но эта мобильность носит прежде всего промысловый характер: резка – это «дорога жизни» [интервью, Лайтамак, 11.02.2020], по которой ездят на озера за рыбой или по ягоды. Каналы регулярно расчищаются артелью, которая ставит там запоры с котцами. Это мобильные конструкции, которые, как мы видели при описании резки на озере Кривом, обеспечивают сквозной проезд. Далее, до деревень на правом берегу Иртыша, добираются пешком или на вездеходах.

Аборигенный и раннесоветский опыт промыслового преобразования гидрографии был «масштабирован» в шестидесятых годах XX века, когда вопросами повышения рыбопродуктивности и регулированием стока занялись специально созданные институты, в частности располагавшийся в Тюмени Сибирский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства (СибНИИРХ, основан в 1963 году, с 1971-го – СибрыбНИИпроект). В период освоения нефтяного севера местная гидрография стала источником продовольственного снабжения растущих в Приобье центров нефтедобычи и пространством научно-промыслового поиска всесибирского значения. К середине 1960-х годов возросшие масштабы добычи привели к падению уловов [Дергоусова 1971], вследствие чего на повышение продуктивности были брошены немалые научные силы. Заболотье, как и все Нижнее Прииртышье, превратилось в этот период в полигон гидротехнических экспериментов: в рыболовецких колхозах строили каналы, шлюзы и дамбы, зарыбливали водоемы ценными сортами рыбы, преимущественно быстрорастущей пелядью (сырком).

«Мир становится значимой для людей средой не через его приспособление к заранее продуманному плану, но через жительствование», – писал Ингольд, со ссылками на Хайдеггера и Гибсона объясняя суть своего подхода: строя дома и добывая хлеб насущный, люди не руководствуются заранее сформулированными абстрактными идеями, но учатся в процессе, взаимодействуя со средой [Ingold 2000: 173]. В беседах с местными жителями, заставшими это время, эпоха позднесоветских гидротехнических усовершенствований описывается не как реализация заранее продуманных и спущенных сверху проектов, но как вовлеченная местная деятельность, полная творческих неудач и озарений.

В 1970 году Тобольский рыбозавод построил деревянную плотину на вытекающей из озера Андреевского реке Алымке (рыболовецкие угодья татар с. Ачиры, тогда – колхоз «Красный промысловик» ). Тексты позднесоветского времени описывают ее как временную запруду [Биологические ресурсы 1984: 28], однако беседа с местным рыбаком [интервью, Ачиры, 12.02.2020] ставит все на свои места. С первого раза плотина не получилась, ее снесло. Следующая, капитальная плотина (1971) удалась, благодаря чему было предотвращено обмеление Андреевского озера. Мальков завозили из Тобольска вертолетами. В те времена успехи регулирования озер описывали отнюдь не в местных категориях, но с точки зрения всего советского хозяйства.

Благодаря плотине удалось зарегулировать группу карасевых заморных озер общей площадью 10 тыс. га. Это гидротехническое сооружение улучшило условия нагула сеголеткам пеляди, а в оз. Андреевском пелядь в отдельные зимы сохранялась. Так, в 1972 г. в нем было добыто 9,7 кг/га товарных сеголетков и 40,8 кг/га двухлетков [Биологические ресурсы 1984: 28–29].

Аналогичным образом в бассейне Алымки были подпружены большие озера Нанчино, Сытаново.

Некоторые проекты закончились неудачей. Речку к оз. Томкуль в верховьях Алымки пытались сделать проходной для лодок и рыбы, но прорытая вручную резка быстро обмелела, сегодня она почти непроходима.

Вот председатель колхоза говорит, давай выкопаем. У нас тогда экскаваторы появились… Ну, туда на экскаваторе не подойти, <пришлось копать вручную,> два рубля за куб дали денег, это же большие деньги… Приехали расчет получать, председатель колхоза говорит, че, говорит, за месяц столько денег вам? 50 копеек за кубометр хватит… Потом мы бросили все… На следующий год половину другие люди выкопали… Вручную, просто чтоб мотором можно было ездить, прокопали, и до сих пор ездят, потому что мотор ездит, промывает [интервью, Ачиры, 12.02.2020].

С правой стороны к Алымке экскаватором хотели подвести канал от оз. Камкуль через Анчайкуль, но не справились с геологическими условиями и бросили на полпути.

Вот с реки они здесь прорывали на Камкуль от Алымки, но че-то у них там не срослось, где оказывается возвышенность такая, невозможно [интервью, Ачиры, 11.02.2020].

Такие комментарии типичны для Заболотья – этот равнинный ландшафт, который можно модифицировать вручную, провоцирует людей на эксперименты, имеющие целью повысить продуктивность водоемов. Однако после ликвидации рыбколхозов в Заболотье нет средств ни на модернизацию, ни на поддержание громоздкой советской инфраструктуры – все ограничивается расчисткой русел самых важных рек. Сегодня Андреевская плотина, как и большинство подобных зарегулированных в советское время водоемов, нуждается в ремонте. Поддерживать ее состояние на прежнем уровне без государственных вложений невозможно, что интерпретируется респондентами как деградация «полезного» ландшафта. Они прогнозируют обмеление и