Провоцирующие ландшафты. Городские периферии Урала и Зауралья - Федор Сергеевич Корандей

Лет пятнадцать прошло, как это беззаконие вышло, нету уже озера, а еще через пятнадцать клюкву будем собирать там [интервью, Ачиры, 12.02.2020].

Обыденные жалобы на деградацию промыслово-транспортной инфраструктуры не должны скрывать фактов ее использования, которое, при всем вышесказанном, продолжается. Более того, в Заболотье в масштабах, подвластных фермеру или сельской общине, осуществляются новые гидротехнические проекты. Когда в сентябре засушливого 2021 года мы подъезжали к Старому Каишкулю, татарскому селу, расположенному в Ярковском районе Тюменской области, в так называемом Вагайском Заболотье, то увидали длинную узкую канаву, параллельную колее. В обычные годы подъехать к самому селу невозможно – поле залито водой. Наш проводник сначала сказал, что это выкопанная экскаватором дренажная канава. Позже выяснилось, что ее основное предназначение транспортное – соединять стоянку машин с деревней. На берегу канавы лежали узкие деревянные челноки, хорошо известные нам по Лайтамаку.

Илл. 4.7. Дренажная канава близ села Старый Каишкуль, сентябрь 2021 года. Фото из архива проекта

Возможно, что дренажная канава превратилась в канал стихийно, во время очередной распутицы, но также бесспорно, что потом она стала использоваться в транспортных целях. Это – иллюстрация непрерывности процесса взаимной настройки человека и среды, пример изменения ландшафта, за которым последовало открытие новых его возможностей. Новые знания, инструменты и технологии ускоряют такое взаимодействие, приводят к появлению новых ассамбляжей, которые невозможно было помыслить заранее.

Поиск полезных в прагматическом смысле средовых аффордансов и прогнозирование реакции среды на вносимые в нее изменения оказались в XX веке предметом научной и инженерной деятельности. Однако люди в Заболотье копали рыболовецкие, а возможно, и транспортные каналы задолго до научных институтов. Осваивая озерно-болотный край, степные мигранты создали гидроинженерию, требовавшую изрядных коллективных усилий, но в конечном счете существенно улучшавшую совместную жизнь заболотных деревень. Это справедливо и для современного Заболотья: каналы и рыболовные запоры продолжают поддерживаться в рабочем состоянии артелями рыбаков, от которых зависит промысловое благополучие всех остальных. Взаимная эволюция человека и ландшафта привела здесь и к формированию регулируемой водной экосистемы, где рыба и люди находятся в отношениях выгодной зависимости. Рыбу, как известно, не обманешь – она ищет, где глубже, получая доступ в водоемы с прекрасными нагульными условиями. Человек, в свою очередь, получил возможность вылавливать эту рыбу удобным ему способом.

Заболотский пример, разумеется, не уникален – следы ловушек, обнаруженные в Будж-Бим (Австралия), свидетельствуют, что люди делали каналы, плотины и запоры как минимум 7 тысяч лет назад. Свидетельств того, что это было рядовой практикой охотников-собирателей по всему миру, становится все больше [Grier 2017]. Особенностью таежного Заболотья является то, что каналы – сравнительно недавний феномен, связанный с переселением татар из лесостепей в глухую тайгу Затоболья, которое обычно связывают с турбулентной эпохой Ермака. Возможно, это связано с тем, что у тюрков, в отличие от большинства угорских сообществ, не было запрета на манипуляции с землей и водой, что позволило им заняться «благоустройством» ландшафта [Адаев 2015]. Традицию строительства каналов поддерживали также кондинские остяки, но далее на север она не продвинулась, оставшись приемом, неизвестным среди остальных групп угров и самодийцев, которые, тем не менее, тоже рыбачили, запирая частоколом реки.

Возможно, разница заключалась в разном отношении к воде, в устойчивости культурно-специфичных моделей природопользования. Тогда гидросоциальная сборка Нижнего Прииртышья, характерная для сибирских татар и в меньшей степени для кондинских угров, определяется конкретной культурой, а не только возможностями среды так таковыми. Природного детерминизма не существует – изобретения, которые были сделаны собирателями, едва освоившими каменные орудия, могут быть неизвестны обществам, обладающим высокими технологиями. Важно, что они появляются в результате непрерывного практического диалога со средой, а не как абстрактная возможность, осознанная в результате «отвлеченных» размышлений о свойствах материи. Всё описанное выше – элементы конкретного ассамбляжа, который собирался и собирается из разных составляющих, в зависимости от конкретных аффордансов. Как мы видели, в Заболотье в один из моментов соединились воедино удобная для земляных работ почва, древняя техника запорной ловли, этносоциальные особенности мигрировавших в болотный край тюрков, советская инженерия, искавшая повышения продуктивности производства, а также изрядная смелость и наблюдательность участников процесса. Продуктивный союз рыболовецкой практики и средового аффорданса в данном случае был освящен не ритуалом, как в традиционных обществах, но модернистской верой в торжество научного прогресса и основанного на нем «эффективного природопользования». Наши татарские собеседники поведали нам немало преданий о практической инженерии колхозных времен и ничего не сообщали о духах воды, управляющих рыбой. Очевидно, впрочем, что принесенная на болота извне идеология «эффективного природопользования», очень напоминающая, если вдуматься, поиск осуществлявшихся в целях эффективного сбора имперских налогов «мер к улучшению быта инородцев», не объясняет глубокой связи местных обществ с землей, на которой они живут. Сложности жизни в изолированной местности очевидны, однако люди все равно находят такую жизнь лучшей из возможных. Их удерживает в Заболотье длительная история практических и глубоко-эмоциональных отношений с местной средой, которая, в отличие от внешнего мира, намного более предсказуема и обеспечивает их всем необходимым: резки, копанцы и котцы – часть этих отношений.

Источники и литература

Абрамов 2019 – Абрамов И. В. Кондинские котцы: этноэкологическое исследование запорного рыболовства в Западной Сибири // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2019. № 2 (45). С. 140–153.

Абрамов 2020 – Абрамов И. В. Практики рыбохозяйственного регулирования водоемов Конды и Заболотья // Экология древних и традиционных обществ: Материалы VI Междунар. науч. конф. Тюмень, 2–6 ноября 2020 г. / Отв. ред. Н. П. Матвеева, Н. Е. Рябогина. Тюмень: Изд-во ТюмНЦ СО РАН, 2020. C. 239–243.

Адаев 2012 – Адаев В. Н. Болотные маршруты: пути и способы сообщения народов Нижнего Прииртышья через водораздельные территории в XVIII–XX вв. // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2012. № 3 (18). С. 110–119.

Адаев 2015 – Адаев В. Н. Опыт преобразования ландшафта у народов Севера Западной Сибири (на примере гидротехнических работ) // Экологическая история Сибирского Севера: Материалы всерос. науч. семинара. Сургут: СурГПУ, 2015. С. 52–63.

Алишина 1999 – Алишина Х. Ч. Ономастикон сибирских татар (на материале Тюменской области): Монография: В 2 ч. Ч. 1. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 1999.

Бакиева 2023 – Бакиева Г. Т. Легенды, предания, мифы Заболотья. Исследования и тексты. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2023.

Белич 1987 – Белич И. В. Материалы этнографической экспедиции в Тобольский район (с. Лайтамак, с. Янгутум, с. Яманаул) к эскалбинским татарам. 1987 г., июль – август. НА ТГИАМЗ. 1181/1-2. Ф. 1.

Биологические ресурсы 1984 – Биологические ресурсы внутренних водоемов Сибири и Дальнего Востока / Отв. ред. Л. С. Бердичевский. М.: Наука, 1984.

В. И. 1860 – В. И. Несколько слов о заболотных и ачирских инородцах Тобольского округа // Тобольские губернские ведомости. 1860. № 48. Отдел II. Часть неофициальная. С. 445–448.

Головнев 1989 – Головнев А. В. Материалы по этнографии усть-ишимских (1980–1981 гг.) и заболотных (1983 г.) сибирских