Выжившая. Дневник девушки из Варшавского гетто - Мириам Ваттенберг

в переулке немецкого охранника, который целился в нас из винтовки. Во мне все умерло, и я поняла, что настал мой последний миг. У меня начали подкашиваться ноги. Мальчишки схватили меня под руки и стали смело переходить улицу. Я почувствовала жжение в плечах, как будто в меня попала пуля. На жаркой улице стояла мертвая тишина. Вдруг раздался сухой треск, и пуля просвистела посреди улицы; к счастью, мы уже прошли самый опасный участок. Гарри и Болек были смертельно бледны. Я сама была зеленая, когда вошла в дом Ромека. Я пребывала в состоянии глубокого потрясения и не могла успокоиться.

Через несколько минут в комнату ворвалась сестра Ромека Марыся и, тяжело дыша, стала рассказывать нам о стрельбе на улицах. Ромек молчал, и в его глазах читалось глубокое смирение. Позже он отвел меня домой. Когда мы подошли к проходу на углу Лешно и Желязная, то увидели эсэсовца, вооруженного палкой, который бил каждого прохожего по голове. Всем пешеходам приходилось проходить через это испытание, потому что другого способа попасть в Маленькое гетто с улицы Лешно нет.

Нам как-то удалось спрятаться среди толпы, проталкивающейся через проход, и, к счастью, избежать ударов. Все мужчины должны были снимать шапки при прохождении ворот, чтобы отдать честь немцам. И когда они это делали, эсэсовец бил их по непокрытым головам, и по лицам многих людей, перешедших на другую сторону, текла кровь.

Когда же закончится этот ад?

20 сентября, 1941

Нацисты побеждают. Киев пал. Скоро Гиммлер будет в Москве. Лондон подвергается сильным бомбардировкам. Выиграют ли немцы эту войну? Нет, тысячу раз нет! Почему союзники не бомбят немецкие города? Почему Берлин до сих пор цел? Германия должна быть стерта с лица земли. Такому народу нельзя позволить существовать. Преступниками являются не только форменные нацисты, но и все немцы, все гражданское население, пользующееся плодами грабежей и убийств, совершенных их мужьями и отцами.

Если бы только у нас было оружие, если бы мы могли защитить себя, отомстить! Но мы беспомощны; мы можем только склонить головы и молиться Богу.

Завтра вечером Рош Ха-Шана, еврейский Новый год. Мы боимся, что нацисты готовят к этому священному дню что-то ужасное, так как на каждый еврейский праздник они совершают что-то особенно дикое. Они специально предупредили общину, что евреям запрещено собираться вместе для молитвы, иначе их расстреляют. Между тем не прекращаются разговоры о плане отделения улицы Сенная от гетто. Немцы требуют семь фунтов золота в качестве выкупа за эту улицу. Жители Сенной собирают ценные вещи. Каждый отдал последнее кольцо или серьгу, чтобы предотвратить такое бедствие.

Глава VII

«Насилие над братом твоим»

23 сентября, 1941

Увы, наши опасения перед праздниками оправдались. Только вчера, накануне Рош Ха-Шана, немцы вызвали представителей общины во главе с инженером Черняковым и потребовали немедленно доставить в трудовые лагеря пять тысяч человек. Община отказалась подчиниться этому приказу. Тогда немцы ворвались в гетто и устроили настоящий погром. Охота продолжалась весь вчерашний день и сегодня утром, и стрельба была слышна со всех сторон.

Когда началась охота, я была на улице. Мне удалось броситься в дверной проем, забитый людьми, и я прождала там два часа. В четверть девятого, учитывая, что от улицы Лешно до Сенной идти полчаса, я решила пойти домой, чтобы прибыть до девяти, до комендантского часа, после которого запрещается находиться на улицах.

На углу улиц Лешно и Желязная, перед бюро по трудоустройству, стояла огромная масса людей, которые выстроились в шеренги. Большинство из них были молодыми людьми от восемнадцати до двадцати пяти лет. Еврейской полиции приказали следить за тем, чтобы никто не сбежал. Юноши стояли с опущенными головами, как будто их сейчас убьют. И на самом деле перспективы у них не намного лучше смерти. Тысячи мужчин, которых до этого отправляли в трудовые лагеря, бесследно исчезли.

Среди этих несчастных я увидела много знакомых лиц и порадовалась, что в этот вечер Ромек не провожал меня домой. Внезапно дверь канцелярского магазина, возле которого я стояла, словно окаменев, глядя на группу осужденных, открылась, и я почувствовала чью-то руку на своем плече. Это был полицейский-еврей, который быстро затащил меня внутрь.

Через мгновение на том самом месте, где я стояла, упал человек, сраженный пулей. Крики пронеслись по толпе, как электрический ток, и донеслись до закрытой двери канцелярского магазина. Упавший некоторое время стонал, но вскоре его увезли на ручной тележке. Дворник тут же принялся оттирать с тротуара еще теплую кровь.

Не переставая дрожать, я взглянула на часы. Приближался комендантский час – час верной смерти на улицах гетто. Инстинктивно я рванулась к выходу. Но полицейский меня не отпускал. Когда я сказала ему, что я живу далеко и что мне все равно, расстреляют меня сейчас или потом, он пообещал проводить меня домой.

Я вышла из магазина с несколькими другими людьми, которые хотели вернуться домой. Было пять минут девятого. Полицейский подвел меня к нашему подъезду, и, когда я вошла в квартиру, уже тридцать минут как шел комендантский час. Родители чуть не сочли меня мертвой и засыпали меня градом вопросов. Но я была не в состоянии отвечать на них и тотчас же упала на свою кровать. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я все еще нахожусь в состоянии потрясения от пережитого и вижу перед собой тысячи молодых евреев, стоящих, как овцы перед бойней. Сколько сыновей, братьев и мужей оторваны от своих любимых, которых они могут никогда больше не увидеть, с которыми им даже не дадут проститься.

Через несколько месяцев матери, жены и сестры этих мужчин получат официальные открытки, сообщающие им, что такой-то номер умер. Удивительно, что у нас есть силы пережить это. Немцы удивляются, что евреи в гетто не совершают массовых самоубийств, как это было в Австрии после аншлюса. Мы тоже удивляемся, что можем выносить все эти муки. Это чудо гетто.

25 сентября, 1941

У Ромека легкая форма сыпного тифа. Пятна у него бледные, температура не очень высокая. Состояние Рутки намного опаснее: она болеет в самой тяжелой форме. Несколько дней назад у нее началось осложнение на мозг. Она совершенно сошла с ума и отказывается подпускать к себе врачей; в любом случае у нее мало надежды на выздоровление. Моя сестра Анна в отчаянии: она плачет день и ночь и постоянно молится о несчастной Рутке, своей самой близкой подруге.

Мать Эдзи Пясковской чувствует себя намного лучше. Несколько дней назад