Сними очки, ботаничка - Анастасия Боровик

приподнимается, притягивая меня так близко, что я чувствую тепло его тела. — Ты меня прям откачала, — его низкий голос звучит насмешливо и проникновенно одновременно. — Вот это я понимаю — прикол, Мирочка. — Он шепчет это прямо в губы, а его большой палец невольно водит по моей коленке.

Затем он поправляет мою задравшуюся юбку, опираясь на локоть. Его белая рубашка с красными разводами обтягивает крепкие плечи и широкую грудную клетку. Я сижу на нем, поправляя свои круглые очки и заплетая за ухо выбившуюся из светлой косы прядь.

Отталкиваюсь от его груди, разгневанная и встревоженная, и со всей силы ударяю кулаком по его грудной клетке. Он начинает кашлять.

— Мира... — с трудом выговаривает он, хватаясь за грудь и садясь.

— Значит, это ты меня разыграл? А я тут... — замахиваюсь снова, но он ловит мои запястья одной рукой и заводит их назад. Продолжаю сидеть на нем в крайне компрометирующей позе, и готова провалиться сквозь землю.

— Ты мне рубашку испортила. А я в ней на твой день рождения собирался.

— Можешь идти без неё, — огрызаюсь я, пытаясь вывернуться.

— С голым торсом? — подмигивает он.

— Не дури! Холодно же. Просто смени... Время будет, — бормочу я, стараясь говорить строго, но он только шире ухмыляется. — Я щас тебя отпущу, а ты не смей меня бить, а то укушу. — Только не за лицо, — фыркаю я. — Нет, за то самое место, на котором сидишь. Чтоб неповадно было с такими кривыми розыгрышами приставать. Тебе надо ещё тренироваться и тренироваться. — Но я же тебя спасла! — восклицаю я. — Скажи хоть спасибо. Не думала, что моё желание так... буквально сбудется. — Ты что, загадала мою смерть? — он смотрит на меня с преувеличенным ужасом. — Нет! — А что? — его взгляд становится пристальным, любопытным. — Научиться делать искусственное дыхание. Понятно. Всегда переживала, что не справлюсь.

Заливаюсь густой краской. Клюев видит это и медленно, понимающе улыбается.

— Да ну тебя, — я слезаю с него. — Но, честно, сегодня я задумалась: стоит ли мне быть врачом? Потому что в критических ситуациях я слишком долго размышляю.

— Я тоже думаю, что из тебя мог бы получиться отличный химик или учёный. Возможно, ты откроешь что-то значимое для науки. Всё-таки в тебе есть что-то такое гениальное, — поднимается с пола следом за мной.

— Ты правда так считаешь?

— Да. Ты определённо создана для чего-то большего.

— Это что такое? Почему всё в крови? — отвлекает нас от разговора Тамара Львовна, входящая в кабинет.

— А это у меня палец оторвался, — говорю я. — Что? — учительницу пошатывает.

Клюев осторожно подводит её к стулу и усаживает.

— Не волнуйтесь, всё в порядке! Просто разлилась краска. Дышите глубже, — он старается говорить спокойно, но в его голосе чувствуется лёгкое беспокойство. — Ой, какая я впечатлительная, — учительница улыбается, пытаясь скрыть своё смущение. — Я всё уберу, не переживайте, — говорю я. — Давайте в следующий раз продолжим занятия, а на дом я вам задам немного. — Вам действительно так плохо? — Нет, Мирочка, уже лучше. Просто у тебя сегодня день рождения, и я хотела отпустить тебя пораньше, чтобы ты могла пойти праздновать. А у меня для тебя тоже есть подарок, для моей лучшей ученицы.

Тамара Львовна встает и достает мне книгу — «Химия без преград. Самые интересные открытия».

— Мне бы хотелось, чтобы однажды ты исполнила свою мечту и тоже что-то открыла. Даже если это будет не связано напрямую с химией. С днем рождения, Мирослава! — Спасибо огромное! — обнимаю я ее.

Эти два человека побуждают меня задуматься о личных изменениях и новых открытиях.

Благодаря тому, что я возвращаюсь домой раньше, у меня есть достаточно времени, чтобы подготовиться к празднику без этой вечной спешки, когда все валится из рук.

— Мам, ты где? — кричу я, уже перерыв полшкафа. — То самое красное платье, ну помнишь же? Где оно?

В дверь просовывается мамина голова. Она смотрит на бардак из моих вещей и тяжело вздыхает.

— Оно у меня. Сейчас принесу.

Начинаю убирать вещи обратно в шкаф. Беру первое, что попадается под руку — розовую кофту. Под ней нахожу белую юбку. Смотрю на одежду, и в голове проносится тот вечер на дискотеке. Как я тряслась от страха, боялась подойти к Мите. Казалось, это конец света. А сейчас думаю — да ерунда все это! Подошла бы и поговорила спокойно. Но тогда я никогда не узнала бы о Вите, о том, какой он смешной, сильный и понимающий… Неужели я повзрослела?

— Мирочка, а платье-то красное зачем? — мама возвращается с нарядом в руках. — Кто-то особенный будет?

Вот как она всегда угадывает? Ничего не знает, но всегда попадает в точку.

— Хочу блистать, как ты учила, — улыбаюсь я. — Восемнадцать лет всего раз в жизни бывает. Еще и линзы нужны, и помада, и тушь… — Верчусь перед зеркалом, ловя свое отражение.

Витя сказал, что я красивая... И если считать, что мое первое искусственное дыхание было почти похоже на поцелуй, то мы уже даже целовались. Щеки начинают розоветь.

— Кудри делать будем? — мама смотрит на меня оценивающе.

— Не-а, только волосы распустить.

Час спустя я вообще не узнаю себя в зеркале. Мама достала какую-то свою супердорогую французскую заколку, собрала мои волосы, оставив несколько изящных локонов. Вот это да… А я еще отказывалась пользоваться ее талантами. Зря.

— Ну ты просто куколка! — мама смотрит на меня, и глаза на мокром месте. — Такую дочь видеть — это ж счастье. Не зря я тебя двадцать часов в муках рожала… Вылезла вся синяя, с кривым носом. Я уж думала, навсегда такой крюк останется, даже хирургов искала…

— Мам, ну нос у меня нормальный! — хохочу я и обнимаю ее.

— Да шикарный нос. Моя порода.

— А раньше ты говорила, что нос как у отца. — От него у тебя только эта раздражающая вечная задумчивость. Ну и глаза красивые серые... Хоть что-то дал хорошего. — А папа… Он не звонил? — я запинаюсь. — Ну просто… На всякий случай… Мама замирает, губы сжаты. Видно, что не знает, что сказать, чтобы не расстроить. Молчание становится