Теперь я Волан-де-Морт? - Илья К

Альбус шел по тому месту, где недавно был лес. В кои-то веки всё прошло гладко. Акромантулы — страшные противники, особенно в лесу. Но когда против тебя весь аврорат, что бьет с метел заклинаниями вне досягаемости пауков… Нет, это не было битвой, это не было охотой. Это было просто бойней.

Сам Альбус сражался с земли — всё равно противник не мог ничего с ним сделать: он просто оглушал всех поблизости от себя, не подпуская остальных близко благодаря специальным чарам. Плевки яда, паутина — всё растворялось на подлёте, едва коснувшись защиты.

Маги Волан-де-Морта, как и тот сам, не явились. Десяток оборотней ничего в ситуации не изменили. Разведчики противника мгновенно были взяты в плен.

И сейчас он думал, что делать с пленными пауками и оборотнями.

Но за него уже всё решили…

— Прекрасная работа, Альбус, — сказал Грюм. — Пауков казним как опасных существ, на которых человеческая кровь, а их тела сдадим в Мунго — пусть на зелья для больных пойдут. Оборотней на допрос, а потом будут гнить в тюрьме пожизненно, как и остальные прислужники Волан-де-Морта.

Жаль… Слишком жестко, но иных решений он не видел.

— Аластор, может тебе не стоит идти в бой в первых рядах? Ты всё же теперь глава Аврората.

— Когда я не смогу сражаться, можете меня закапывать. Только на оборотное проверьте, — ответил Грюм.

Сигналы о нападениях Пожирателей, в тот момент когда он был в бою, не застали его врасплох — сейчас он и Грюм находятся в разных местах под хроноворотом. Волан-де-Морта будет ждать сюрприз… Грюм что-то говорил, но мыслями Альбус был уже далеко отсюда — снова в зале суда. После «смещения с поста» Барти Крауча, пришла инициатива амнистировать всех, кто был посажен в Азкабан Краучем без суда и следствия. То есть всех, посаженных туда Краучем.

Инициатива похвальная, ведь официально Крауч-Страший — пособник Волан-де-Морта.

Но Альбус взял на себя смелость слегка вольно отнестись к процедуре и лично проверить легилименцией и сывороткой правды всех, посаженных туда Краучем. На это ушло много времени, но благодаря хроновороту всё удалось сделать тихо.

Результаты поражали. Семеро невиновных… Остальные — сидят за дело. И это за полтора года активных посадок! Как, как это возможно? Ох, не того человека он в Хогвартс взял прорицания вести. Надо бы на всякий случай в развалинах дома Краучей поискать тот Хрустальный Шар, которым пользовался Бартимеус…

А если серьёзно — что делать? По закону, надо вернуть дела на доследование.

Невиновные согласятся на сыворотку правды и легилименцию, их оправдают и освободят, выдав денежную компенсацию. А что делать с виновными? Они просто откажутся от легилименции и сыворотки правды, потребовав своего освобождения, ссылаясь на презумпцию невиновности.

А на суде нельзя принудительно использовать легилименцию и сыворотку правды, если нет улик против обвиняемого в тяжком и особо тяжком преступлении. А их нет.

Что делать? Отпустить из тюрьмы виновных? Посадить всех, включая невиновных, отказав в пересмотре дела? Любое из этих двух решений — абсолютно законное. И любое — неправильное.

Альбус видел только один путь.

Принять новый законопроект, суть которого сводится к следующему: «Все арестованные Бартемиусом Краучем подвергаются полной ментальной проверке и допросу с сывороткой правды». И он так сделает.

Но на душе было пусто — он вступает на очень тонкий лёд.

Как сказал один его друг: «Закон недолго поменять.»

Ведь это логично — чтобы у власти были те, кто обладает особыми способностями, кто может определить ложь и отыскать правду, и если закон мешает таким людям работать, то закон можно и слегка подредактировать. Ради общего блага, естественно.

Только вот Геллерта следование его же словам до добра не довело…

Конец POV Альбуса Дамблдора.

Я сидел во главе стола и слушал доклады подчинённых. Ситуацию можно было описать одним ёмким словом: провал. Лучше бы мы просто сидели по домам и делали вид, что нас нет.

Нет, что противник разгромил большую часть наших отрядов — ничего страшного, это полукриминал, ещё навербуем, не обязательно даже в этой стране. Жаль наёмники, которых нанимала Беллатриса, работают только со стопроцентной предоплатой.

— Мальсибер, я же сказал — самим не показываться. Зачем ты полез?

— Простите, Мой Лорд, — ответил Мальсибер с расфокусированным от воздействия обезболивающего заклинания взглядом. — Я просто не ожидал, что там будет Грюм. Мне сообщили, что он сражается с другим отрядом.

Гипотеза, что у Альбуса и Грюма есть хроновороты, обрела фактические подтверждения.

— Тебе протез сделать или сам справишься? — спросил я.

К сожалению, вернуть отсечённую Тёмной Магией руку мне не под силу. Можно было отрезать руку у какого-нибудь мага или маггла и приделать — но она откажется работать. К счастью, к протезам это не относится — магия была не до такой степени Тёмной.

— Мой Лорд, я хочу сам исправить своё увечье, чтобы это всегда напоминало мне о моём промахе.

Но мысли его говорили — от Лорда протез принимать глупо, в лучшем случае там будет следилка, в худшем — система самоликвидации. Какой догадливый…

А теперь я лишь смотрел на тело Гойла и думал, как Тёмный Маг сумел убиться в рядовой операции.

— Я же говорил, самим не показываться, — сказал я в пространство, глядя на труп.

— Мой Лорд, — начал Люциус, — он был под маскировкой, но его обнаружил Грюм. Мы попытались переместиться прочь, а когда этого не получилось, Гойл остался прикрывать наш отход.

— Вас было одиннадцать, их — семь. Ты с Крэббом отступил, оставив Гойла и остальных прикрывать ваш отход. А нельзя было Гойла тоже с собой забрать?

— Не было возможности, Мой Лорд, — ответил Люциус.

Была. Но ты решил, что для собственного гарантированного спасения можно допустить вероятную смерть слуги.

— Тогда зачем меня вызывали? Я явился туда тогда, когда Гойл и остальные уже были мертвы! Ты сам не справился, так ещё и бойцов потерял!

Да, так и было. И я, восстановившийся на треть, оказался перед Грюмом и пятью аврорами, к счастью весьма средними. И авроры запаниковали — тот случай, когда меня спасла репутация. Долбанув Адским Огнём и Сумеречным Пламенем, я взял тело Гойла в форме Пожирателя и пробился назад.

— Беллатриса! —