Переводные картинки - Марк Григорьевич Давыдов

таинственное слово «замумулить»…

ах, Крылка, Крылка…

ну, почему ты так не хочешь,

ну, почему у нас не может быть

родного, маленького, своего…

а?.. был бы у моей

нахохлившейся сумрачной вороны

смешной веселый «карый» вороненок…

почти такой — смотри! какая прелесть!..»

1314. «…любовь… любовь… все о любви…

скажи, пожалуйста, какая ценность!

ловушечка для продолженья рода —

какая — к черту! — тут свобода,

коль бросили тебе, и ты — лови!..»

1315. «…Кнырр… что такое этот странный Кнырр?

что он имел в виду под школой „птичьей“?

любил какую-то Дебору — кто такая?

потом — расстались…

умерла? ушла?

этимология — „пчела“…

ПОСТОЙ, постой…

какая-то пчела

была

в том страшно длинном спиче…

а где еще?..

Кнырр… он, ведь, неспроста,

какой-то был расчет —

и он всегда присутствовал при всем…

не понимаю ни черта!

а что я делал там на Побережье?

откуда

мне вся эта компания известна?

я разве знал их прежде?

я разве с ними был знаком?..

отец „Веревочки“… изрядная зануда —

рассказывал про кресло…

а Кнырр… он что-то странное там сотворил,

но почему-то меня это тогда не поразило,

и в памяти — нет впечатленья

удивленья…

1316. ну, вот… будильник зазвонил…

пора опять на службишку лететь…»

1317. «…из клетки комнаты,

чрез лифтовую клеть —

„опять меня влечет неведомая сила“

в обширный городской вольер…

в подземной „переносочке“ вагона

и — до функционального загона

родной конторы —

и ни тебе инкогнит здесь, ни терр,

все — „когнито“, наверняка…»

1318……………………………………………….

………………………………………………………

1319. …но утро… утро было так напоено,

и небеса,

и запахи, и лица — так незлобивы,

и Крылка — когда увидел, понял, что с особняка

снимают

леса —

1320. вдруг ощутил себя бессмысленно-счастливым;

1321. …он решил

от хлама разгрести свой стол,

извлек из шкафа пару мусорных корзин,

и стал просматривать и быстро рвать бумаги,

и непонятно было, почему он так спешил,

и что его так веселило…

1322. вдруг он сообразил,

что в комнате уже давно нет ни души…

1323. «однако, где же все, на самом деле?

собранье, что ли? или скопом заболели?»

1324. нет, кто-то топает сюда…»

1325. открылась дверь

и на пороге появился… Марабуш!

1326. «Вот это — да!

а ты откуда, зверь?»

1327. «Я?.. был тут рядом, приносил билеты.»

1328. «но ты же только летом…

1329. «наш гуж — не дюж!

мы часто и под празднички шабашим…

а ты… ты что же здесь один торчишь на башне?»

1330. «да нет, я не торчу…

но все куда-то смылись

что, впрочем, не беда.»

1331. «фантастика!..

и ты не знаешь — куда?

пойдем, я отведу тебя в народ…»

1332. ……………………………………………………….

1333. «…и вот тогда-то,

когда не удалось добиться

разрешения снести,

ребята —

наоборот —

решили нарастить,

гармонизировать фасад…

над проектом

работал, говорят,

талантливейший архитектор

(который, кажется, трагически погиб,

как будто — утонул… сейчас не помню точно…) —

ну, в общем трансформировать этаж,

а это, ведь, не шутки,

тут, прости,

стиль „либерти“, модерн…

тут каждый выгиб, да изгиб —

все, вплоть до труб до водосточных…

событие, короче,

ну, и — как всегда —

ажиотаж…

ведь было столько шума, споров, стычек —

1334. нам в эту дверь… сюда!..»

1335. еще там что-то Марабуш талдычил,

но Крыыл уже не слышал…

1336. под полукуполом стеклянной крыши

нивесть откуда взявшийся здесь зал

был пуст, высок, по-солнечному тих

1337. и весь — от переплетов купола до дна —

плыл — в радужное мренье погружен;

1338. прозрачная стена

была сплошным огромным витражом,

плелись узоры… в них

1339. он узнавал, мгновенно узнавал:

1340. …вот Вирве — вся в янтаре;

вот липа с вечной кроной;

вот юный Крыыл на дудочке играет

перед танцующей вороной;

вот дева ткет на свадебном ковре

пунцовые проснувшиеся розы;

вон — лебедь улетает…

1341. он узнавал фигуры, лица, позы;

1342. и тот давнишний, странный и наивный

набор переводных картинок — весь! —

был

1343. здесь…

1344. …вся жизнь, весь этот карнавал,

переплетающийся, непрерывный…

1345. теперь он — знал,

почти наверняка;

и оставалась —

лишь малость;

1346. он медленно приблизился к стеклу,

холодною ладонью, замирая,

как бы наощупь огладил контуры центрального цветка,

но почему-то избегая

задеть

прильнувшую к нему пчелу,

и снова — замер…

казалось, тысячи серебряных иголок…

огромными безмерными глазами

с любовью, нежностью и состраданьем

смотрела на него Дебора…

1347. он осторожно достал

и приложил осколок…

тот точно лег

в как будто ждущий этого цветок,

и тотчас завершенный облик мира

зажегся синим пламенем сапфира,

стал наливаться, набухать…

и уже можно было прочитать:

№ 9 — («синий» осколок)

1348. № 9 — («синий» осколок)