Секретные коммандос - Джон Л. Пластер

отличие от восхода в Штатах, переходил от намека на сумерки к полному дневному свету резко, словно кто-то раздергивал занавески на всю ширину небосвода. К этому времени мы уже свернули и уложили наши спальники, готовые выдвигаться. Мы сидели лицами наружу, глядя на наши Клейморы, ели холодный рис, слушали и ждали утреннего сеанса связи с Кови. Только когда вновь появится эта тонкая связывающая нас с жизнью ниточка, мы рискнем покинуть наше МНП.

Вскоре мы услышали двигатели Кови, Бен передал краткое "Группа окей", и пришло время выходить. Через пять минут мы сняли и уложили Клейморы, и отправились в путь. Я остался ликвидировать следы нашего МНП, заровняв место, где мы закопали банки от пайков. Было смято так много мелкой растительности, что тщательный осмотр выдаст наше присутствие. Я сделал все, что мог.

В то утро мы продолжили движение в общем направлении на север и не нашли никаких признаков северовьетнамцев. Чтобы занять свой мозг, я применил старый метод охоты на белок, которому научился в Миннесоте. Вместо того чтобы осматривать местность рядом с собой — к этому времени белок тут уже не будет — я смотрел так далеко, насколько хватало взгляда, уделяя особое внимание периферийному зрению. С каждым шагом, по мере того, как показывались все новые участки местности, я смещал свое визуальное восприятие все дальше вперед, к самому краю поля зрения. Возможно, я увижу северовьетнамца на пять секунд раньше, чем он меня — но это все, что мне требуется.

В полдень мы остановились на обед, но это также был "пок", вьетнамская сиеста, когда они отдыхали от полуденной жары. До 13:30 или 14:00 северовьетнамцы прекращали все передвижения; если ваша группа будет двигаться и производить шум, они мгновенно поймут, что это американцы. А лежа на спине и отдыхая, мы производили минимум шума. Было безопаснее уважать время пока, поступая так же, как они.

Незадолго до двух мы сняли Клейморы и двинулись дальше. Мы не прошли и 100 ярдов (91,5 м), когда наткнулись на первую тропу. После того, как мы пересекли ее, используя отработанный способ преодоления опасного участка, Бен велел занять круговую оборону и вернулся, чтобы сфотографировать ее. Джордж, Хай и я прикрывали его. Ею не пользовались, объяснил мне Джордж, указывая на листья и мусор на ее поверхности. Бен вытащил компас, быстро снял азимут, затем мы прокрались обратно в джунгли.

Все втроем мы тщательно описали тропу в своих блокнотах, включая прямоугольные координаты, ширину, состояние, растительность над ней и точное направление. Пока жив хоть один из американцев, полный отчет о наших открытиях доживет до конца выхода.

К этому времени мы пересекли один крупный хребет и дюжину промежуточных склонов, поэтому Бен хотел точно определить координаты нашего местонахождения. Он связался с Кови, и десять минут спустя маленький O-2 ВВС кружил в 2000 футов (610 м) над нами, высматривая зеркальце, которым подавал ему сигнал Джордж. "Бинго!" — крикнул Люк Дав, сегодняшний Наездник Кови, и затем передал нам наше точное местонахождение. Нам не пришлось ни давать дым, ни издавать каких-либо звуков. Это зеркальце действительно произвело на меня впечатление.

Через час после ухода Кови, Хай, наш пойнтмен, сложил руки домиком — сигнал, означающий постройки. Бен остановил нас. Мы слушали десять минут, но ничего не услышали. Бен оставил рюкзак на себе — в нем было радио — но велел остальным снять их, чтобы пробраться вперед бесшумно. Я прокрался всего дюжину ярдов, когда среди джунглей открылась прогалина искусственного происхождения. Весь подлесок был вырублен, но листва вверху осталась нетронутой. Около семидесяти пяти ярдов (69 м) в поперечнике, на ней было с дюжину построек из бамбука и пальмовых листьев.

Развернувшись вправо и влево, мы двинулись, чтобы досмотреть их, затем оставили троих человек на дальней стороне в охранении, пока будем осматривать их более внимательно. Порядка сотни северовьетнамцев могли разместиться в хижинах, рядом с которыми были откопаны щели и заглубленные бункеры для защиты от авиаударов. Внутри одного большого бункера — по-видимому, медпункта — мы нашли пустые флаконы от северокорейского пенициллина, которые забрали с собой. Бен оценил, что пожелтевшим, но не пришедшим в негодность хижинам, где-то месяца три.

Пока Бен фотографировал, мы с Джорджем определили координаты лагеря и сделали набросок, отображающий его размеры и расположение траншей, бункеров и хижин. Затем мы ушли, задержавшись всего на десять минут.

В ту ночь наше МНП было похоже на предыдущее, на крутом склоне холма. После того, как Кови ушел, мы выключили радио. Но этой ночью не обошлось без происшествий.

Около 20:30 мы услышали звук приближающегося самолета. Замерев, когда звук приблизился, мы видели, как он пролетел, так низко, что был прямо перед нами. Походивший на двухмоторный транспортник C-47, он шел без огней, но так близко, что мы видели отсветы приборной доски на лице пилота. Когда рассвело, мы внесли самолет в наши заметки, включая азимут и предполагаемую скорость.

В то утро мы обнаружили свежую тропу. Мы пролежали в засаде два часа, готовые попытаться захватить пленного, но в поле зрения не появилось ни одного северовьетнамца. Затем Бен отвел нас на безопасное расстояние, чтобы сделать перерыв на время пока.

Около 16:00 мы карабкались на очередной холм, когда я совершил ошибку, схватившись за ствол бамбука. Мелкая коричневая пыльца посыпалась мне на руку, и я тут же начал чесаться и проклинать себя. Идеальный природный чесоточный порошок, он заставил меня содрогаться от неумолимого зуда.

Затем в сотне ярдов вверх по склону раздался возглас по-вьетнамски. Мы замерли. Мой зуд прекратился. Раздались еще голоса, веселые, непринужденные. Мы услышали, что там рубят и копают.

Бен пришел к выводу, что северовьетнамцы строят там лагерь. Что нам делать? Подползти туда, пронаблюдать и доложить вечером? Бен взял гарнитуру рации, вызвал Кови, а затем прошептал: "Нам нужен авиаудар".

Полчаса спустя, пока в 100 ярдах от нас продолжали слышаться голоса и работа, Джордж лежал на спине в воронке от бомбы, чтобы подать зеркалом сигнал Кови, в то время как я прикрывал его. В этот момент к Кови присоединился хриплый рев двух тяжелых поршневых двигателей, и это привлекло внимание северовьетнамцев. В их голосах зазвучало волнение, они выкрикивали предупреждения друг другу. "Сто метров, 350 градусов, на вершине холма", — произнес Бен в эфир. O-2 Карате вошел в пологое пикирование, выпустил по холму дымовую ракету, и северовьетнамцы полностью затихли.

Затем раздался резкий вой двух пикирующих А-1, и их 20-мм пушки осыпали снарядами всю вершину холма. Никакой реакции. Они сделали круг, пошли