Эволюционер из трущоб. Том 11 - Антон Панарин

— Если ты отлынивал от работы на ферме, пока меня не было, не бойся, убивать не стану, — улыбнулся я.

— Н-н-нет. На ферме всё впорядке. Есть кое-что, что я должен показать… — замялся Ежов.

— Надеюсь, это не фото твоей подружки, — улыбнулся я, но Ежов шутку не оценил.

— Что? Нет, конечно. В аномальной зоне я нашел десяток крестьян.

— Ну так веди их сюда. Мы же уже решили, что делать с новыми беженцами.

— Давай лучше я покажу, а потом ты сам примешь решение, что с ними делать, — осторожно произнёс Ежов и открыл портал.

Шипастый выглядел крайне встревоженным и слегка побледневшим — если, конечно, можно было оценивать состояние этого человека по оттенку его странной кожи. В его глазах был нешуточный страх.

Виктор Павлович открыл портал, а я, не задавая лишних вопросов, шагнул в синеватое марево. Я тут же утонул в темноте, по ушам ударил хлопок, а спустя миг перед глазами открылась странная и тревожная картина.

Десять потрёпанных крестьян сидели на земле, окружённые мощным энергетическим барьером. Их лица были застывшими и безэмоциональными, глаза бессмысленно смотрели в пустоту, а губы безостановочно шептали:

— Единый разум, единая цель. Единство с богом…

У меня по коже мгновенно побежали мурашки. Я сделал шаг ближе к барьеру и в этот момент почувствовал, как в груди шевельнулось отвращение. Из ушей и ноздрей крестьян медленно выползали тонкие красные черви. Они беззвучно ползли по земле, стремясь дотянуться до меня. Я невольно отшатнулся назад.

— В аномальной зоне таких полно, — тихо произнёс Ежов.

— Я уже сталкивался с чем-то похожим, — тихо сказал я, внимательно разглядывая извивающиеся создания. — Правда, там были разумные насекомые, созданные магией. Здесь же нечто иное…

Я использовал Всевидящее Око и увидел занятную картину. Под черепной коробкой крестьян бугрились десятки тонких синеватых линий. Они извивались, словно змеи, и постоянно перемещались. Точно такой же энергетический рисунок был и у червей, выползших из ушей крестьян.

При первом приближении мне показалось, что черви сожрали мозги бедолаг и теперь управляют их мёртвыми оболочками, но нет. Все жизненно важные функции организма не только сохранены, но и работают многократно эффективнее обычного. Черви как будто стимулировали нужные области мозга для того, чтобы усиливать захваченные тела. С таким я ранее не сталкивался.

— Похоже на одержимость демонами, но вместо демонов черви, — проговорил я, медленно доставая из кармана телефон.

Открыл браузер и показал Ежову скриншот с фотографией Александра. Моего пропавшего брата. Шипастый мгновенно побледнел, будто увидел призрака:

— К-к-король Червей? — дрожащим голосом прошептал он.

— Выходит, я был прав, — задумчиво сказал я. — Это мой брат Александр. Судя по всему, он и есть тот, кто изуродовал этих крестьян. Но как я понимаю, он не один. — Я открыл следующую картинку и показал Ежову фотографию женщины в стальной маске. — Новая Императрица Китая. Узнаёшь её?

Ежов потерял дар речи и просто кивнул, не сводя взгляда с телефона. Я решительно потянул Ежова к порталу:

— Пойдём. Думаю, один человек сможет рассказать нам кое-что новое об этих тварях.

Покинув портал, мы отправились в мою родненькую десятиэтажку, куда я поселил нашего Оракула. Подходя к приоткрытой двери, я услышал невнятный бубнёж. На всякий случай постучал.

— Если занимаешься чем-то нелицеприятным, у тебя есть пять секунд, чтобы спрятать это в штаны. Раз, два, не успел, — произнёс я и вошел внутрь.

Наш молодой худощавый Оракул не засмеялся и даже не улыбнулся. Его отмыли, нарядили в чистую одежду, но глаза парня по-прежнему смотрели в неизвестность.

— Чтобы пришел бог, миллионам придётся вернуться в грязь, — прошептал он очередное пророчество.

— И всё же, как тебя зовут? — спросил я, присаживаясь рядом.

— Алый дождь омоет многострадальную землю, даруя покой и прощение.

— Надо тебя к доктору отправить. Вдруг что-то со слухом? — озабоченно сказал я и протянул ему телефон с фотографией Пиковой Дамы.

Оракул взглянул на изображение — и его лицо перекосило странной судорогой. Глаза парня закатились, и он начал тихо, монотонно бормотать, словно читал древний текст:

— Где отражение тоньше стекла — там её лезвие уже скользит по сердцу… Она не убивает. Она вырезает из мира лишнее… Звук железа во сне — первый знак. Второй — отсутствие сна… Кто увидит её лицо — больше не узнает своё… Осколки стали — это письмена, вырезанные на телах грешников…

— Что она такое? Можно меньше воды и больше конкретики? — резко спросил я, схватив парня за плечи.

Он дёрнулся, словно пробуждаясь от кошмара, и взглянул на меня, дрожа от ужаса.

— Великое бедствие… — прошептал он прерывисто. — Предвестник бога.

Последние слова будто заморозили воздух в комнате.

— Опять эта чушь. Ладно, посмотри на вот этого парня. Он предвестник того же самого бога или другого? — cпросил я, показав Оракулу фото Александра.

И снова припадок. Глаза парня закатились, его стала бить крупная дрожь, а изо рта вырвались слова:

— Там, где живые молчат, а мёртвые улыбаются, он уже в костях отцов копается. Он не приходит. Он прогрызает. Те, кто чешутся без причины, уже избраны телом, но не разумом. Упадёт три капли крови. Две впитает земля, но третья вернётся к своему господину.

— Приём! — крикнул я, встряхнув Оракула.

Глаза мальчишки прояснились, и он рывком высвободился из моих рук и спрятался под одеяло. Его плечи ходили ходуном, а голос продолжал нашептывать туманные пророчества.

— Спасибо. Очень содержательный диалог, — вздохнул я.

— А что нам делать с крестьянами? Они же заражены… — спросил Ежов, с жалостью глядя на безумного парня.

— Подержи их в карантине, — устало сказал я и потёр виски. — Никого не выпускать, пока не поймём, как убрать эту заразу. И, Виктор Павлович, продолжай наблюдать за аномальной зоной. Если найдёшь что-то интересное, сообщи мне. Гаврилов снабдил тебя связью? — Ежов кивнул. — Ну и отлично. Звони в любое время дня и ночи. Кстати, как дети? Им тут нравится?

— Михаил Константинович, они без ума от счастья. Маргарита Львовна закармливает их сладостями. Да и вообще, в городе полным-полно интересных мест. Все довольны, — сообщил Ежов, и даже испуг на его лице сменился радостью.

— Вот и славно, — улыбнулся я,