Изменил муж? Прокляну! - Настя Ильина

холодильнике.

Ольга Алексеевна захлёбывается от возмущения, сжимает губы в тонкую полоску.

Она недовольно сопит, когда я прохожу к холодильнику и достаю самую жирную личинку из

баночки. Дамам королевских кровей на такое даже смотреть противно.

Не скажу, что испытываю удовольствие, прикасаясь к насекомому, но и как такового отвращения

тоже нет. Бабушка всегда говорила: червь не тот, которого мы едим, а тот, что ест нас. И, по факту, я согласна с её суждениями. Ну что мне сделает эта маленькая букашечка? Да ничего.

Ухожу в комнату и закидываю угощение на паутинку своей подруги. В этот раз Милашка долго не

думает, тут же ползёт, чтобы познакомиться со своей добычей.

Забавная такая. Хочется взять её на руку, но я сделаю это чуточку позднее. Не сейчас. Пока

пережить бы задуманное и не выдворить свекровь из квартиры раньше, чем объявится муженёк.

Хоть и не хочется возвращаться, но мне приходится. Мою руки и присаживаюсь за стол.

— Вам налить что-нибудь прохладительное?

— Спасибо. Не нужно. Ты не знаешь, почему Антон так долго?

— К сожалению, ваш сын отчитывается перед вами больше, чем передо мной.

— Ладно-ладно... Скажешь тоже. Объясни мне, Анечка, пока Антона нет дома, что за ерунду ты

придумала со своим обращением в ведьму? Ведь я-то прекрасно понимаю, что ты сына моего за

нос водишь. Придумала себе какую-то инициацию.

Для чего всё это? Уж не водишь ли ты моего сына за рога? Может, подхватила что от любовника, а

теперь лечишься и признаться боишься?

Волосы неожиданно становятся влажными.

От возмущения я в одно мгновение вспотела.

Как она вообще смеет говорить подобные вещи?

Значит, не знает, что её сынок гуляет? Что именно он мог принести в дом заразу?

— Ольга Алексеевна, при всём уважении, вы сейчас давите на больное. О даре нельзя говорить в

таком духе. Проклятия ведь не придумываются, и порой дар сам защищает себя. Не хотелось бы

мне, чтобы вы вдруг дурно себя почувствовали. Вы ведь не чужой мне человек. У меня в мыслях

никогда не было изменять любимому человеку, а я за вашего сына вышла замуж по любви. Вы

сами должны понимать это, ведь сколько мы живём вместе, практически все деньги Антона

уходят вам... В погашение ипотеки за квартиру, в которой живёте вы... в оплату вам санатория.

— Какого такого санатория? — изумлённо вспыхивает женщина. — Я сама себе санаторий

оплатила.

— Ну вот это вам надо у Антона спрашивать. Он уверял, что это он его оплатил.

Ольга Алексеевна задумчиво хмыкает. Создаётся ощущение, словно она слегка разозлилась на

своего сына. То ли ещё будет. Подождать ведь осталось немного.

Сейчас выложу все карты на стол. Вот только муженёк что-то долго тянет, словно попой чувствует, что любимка уже вещи собрала и готова выставить его из своей квартиры.

Слышу, как проворачивается ключ в замочной скважине

— А вот и Антон! Сейчас спросите у него, какой такой санаторий он оплачивал, и почему жена

сама оплачивает все покупки в магазине, — с улыбкой говорю я, но мои язвительные слова

задевают свекровь.

Может, муженёк любовнице подарки делал, а меня обманывал и заверял, что на маму свою

тратится? А может, он и ипотеку никакую не платит? Ну всякое же случается... Кутит на деньги, которые зарабатывает, водит по ресторанам Булок всяких, гаджеты себе частенько меняет, а

потом плачется, что он — бедный и несчастный? А мамочке, наверное, твердил, что он меня

задаривает? В золоте вся хожу, скоро сломаюсь вся под его весом.

Антон входит в квартиру с двумя букетами.

— Как тут поживают мои две самые любимые женщины?

Самые любимые прямо подразумевает, что ещё «любимые» есть, но не самые.

Тошнотворный ком подступает к горлу, а я смотрю на утренний букет.

Нет.

ЕГО Антоша купил совсем не для того, чтобы извиниться передо мной: он хотел выслужиться

перед своей мамой, мол, заваливает тут жену цветами и подарками.

Глава 15

Напряжение, возникшее между Антоном и его мамой, можно, наверное, потрогать руками.

Женщина косится на своего сына, но при этом старается сохранять спокойствие. Она не заводит

разговор о санатории сразу, в который сын якобы отправлял её, даже позволяет Тосику смазано

поцеловать себя в висок.

Я ставлю цветы в вазу, надеясь, что меня муженек целовать не полезет, и радуюсь, что это не

происходит. Всё-таки в присутствии мамы Антоша привык держать своего «малыша» в руках и

любые порывы быть ласковым со мной — тоже.

Мы садимся за стол и приступаем к еде

— Мым…_ какие вкусняшки ты приготовила, любимка, — говорит Антон.

По общему виду муженька понимаю, что настроение у него — ни к чёрту. Он чувствует себя плохо, вот только ради мамы старается показывать, что в норме.

Булка больше не даётся? Или не выходит её использовать?

— Ольга Алексеевна, я вам сказать хотела, что алая помада вам совершенно не подойдёт, — вдруг

заявляю я.

Антон бледнеет, отрывает взгляд от тарелки и смотрит на меня.

— На фоне бледной кожи она будет смотреться ужасно, — дополняю я.

— С чего ты взяла, что я стану пользоваться такой? — спрашивает женщина и даже заикается от

моего замечания.

— Ну как же? Я нашла вашу помаду в машине Антона. Она такая яркая. Вот и решила сказать, что

вам она не подойдёт, ведь многие правду боятся сказать, а выглядеть нелепо никому не хочется.

Правда ведь?

Антон закашливается, хватает стакан с соком и за раз опустошает половину.

— Я никогда не пользовалась подобными помадами. Антон. — Свекровь покашливает, прочищая

горло. — Ты ничего не хочешь сказать?

— Я точно помадами не пользуюсь, — заявляет муженёк.

Лицо бывшего покрыто пунцовыми пятнами. То ли от того, что давил кашель, то ли от стыда.

Хотя... знаком ли он с этим чувством?

— Тогда почему ты сказал, что это моя? Я такими тоже не пользуюсь... и раз уж зашёл разговор: Анечка мне тут поведала, что ты меня в санаторий отдыхать отправлял. Это когда было, Антоша?

Или ты хотел сделать мне сюрприз и купил путёвку, но пока ещё не подарил?

Я пристально смотрю на муженька и жду его оправданий, а Антон снова хватает сок и допивает

содержимое своего стакана.

— Наверное, Аня что-то не так поняла, — испуганно пожимает муженёк плечами. —Но если ты

хочешь в санаторий, я готов