Нам не по пути - Татьяна Любимая

– Куда? – одними губами спросила она, растворяясь в синих, жаждущих ее мужских глазах.

Жар охватил ее тело. Теперь никакими напитками его не потушить. Был только один способ унять пожар, и она жаждала его.

– В мой мир. Готова?

– Да!

– Предупреждаю. Он может тебя очень–очень–очень сильно удивить.

Да начни ты уже! – хотела крикнуть девушка. Но вместо этого с готовностью взмахнула ресницами.

Стас забрал из ее руки пустой бокал. Поставил его, не глядя, на прикроватную тумбочку. И так же не глядя, выдвинул ящичек и что–то достал из него.

– Закрой глаза, детка.

Лина послушалась.

Мягкая ткань легла на ее лицо. Сзади аккуратно, не повреждая волосы, затянулся узел.

В комнате слышалось только шумное дыхание обоих. Легкий сквознячок гонял теплый воздух по комнате, смешивая их запахи.

– З–зачем это? – все же спросила девушка, чувствуя легкое головокружение от происходящего.

– Тс–с–с. Это мой мир. Помнишь? Расслабься.

Сильные руки медленно заскользили по бокам. От подмышек до талии. Ниже, на бедра. Еще ниже. До кромки платья.

А потом начали подниматься вверх, собирая ткань, оголяя женское тело.

Лина дрожала от возбуждения. Ей хотелось тоже принимать участие в прелюдии. Ласкать, гладить, сжимать, исследовать своего нового мужчину. Она потянулась к Стасу.

– М–м, – отрицательно промычал он, пресекая ее порыв. – Без рук. Без слов. Просто… чувствуй. Расслабься. В моем мире ведущий я.

Девушка беспрекословно подчинилась. Расслабилась. Отпустила себя.

По движению воздуха и холоду Лина поняла, что Стас отошел от нее. Недалеко и ненадолго. Наверное, любовался ею. Красивой, соблазнительной, готовой к его ласкам. Она переступила с ноги на ногу. Приоткрыла рот. Очень хотелось поцелуя. Ну вдруг?

Увы.

– Стас, ты где?

– Штаны снимаю.

Скоро она снова ощутила тепло – вернулся.

Он уложил ее на кровать. На спину. Она почувствовала прикосновение ткани к запястьям: он связал руки. И закрепил их над ее головой.

Такого с Огородниковой еще не происходило.

Страха не было. А вот желания и любопытства, что с ней будет делать Стас и как – вагон.

Она чувствовала его руки на своей коже. Они ее гладили, мяли, щипали. Где мягко, где грубо. В полной тишине. Долго.

Каждые десять минут она слышала гул самолета за окном. Считать начала. Сама не поняла в какой момент.

Насчитала штук восемнадцать, но пару раз сбивалась со счета, поэтому цифра неточная.

Прелюдия затягивалась. Она устала извиваться и стонать. Последние три самолета ее стоны звучали уже совсем не искренне и натурально.

– Стас… – позвала она его.

Надо как–то намекнуть, что пора бы перейти к делу.

А он взял и заклеил ей рот! Скотчем!

Офигеть!

А потом… к делу он все же перешел.

Радовало то, что Стас все делал сам, без всяких инородных штучек и приспособлений. Но крутил и вертел ее бедную тушку так, что у нее голова кружилась.

Было ли ей хорошо? Она затруднялась с ответом.

Тело после выматывающей прелюдии было ватным. Голова пустой. Всю свою страсть и отзывчивость она растеряла еще самолете на девятом. Сил получать удовольствие уже не было.

А Стас…

Он ни капли не приврал, когда сказал, что его мир Лину очень–очень–очень сильно удивит.

Удивил.

Мужчина был неутомим. Будто выпил виагры таблеток пять зараз.

Пыхтел, потел, старался. Под шум без конца садящихся самолетов, собственного надсадного дыхания и шлепков тела о тело.

Для себя старался.

Что чувствует девушка, он не спрашивал и не пытался понять, узнать. Закручивал ее в такие замысловатые позы, что она поражалась гибкости своего тела. А потом даже удивляться перестала. Устала.

Отключилась, не дождавшись финала.

Глава 26

Лина проснулась, когда в комнате было уже светло. Одна. На белоснежной кровати. В спальне Стаса.

Открыла глаза, повращала ими, вспоминая прошлую ночь. Слава богу, она без повязки на глазах, скотча на губах, и руки на свободе.

Как будто ничего «удивительного» и не было несколько часов назад.

Это был увлекательный аттракцион… – напевал внутренний голос в ее светлой головушке под шум очередного садящегося за окном самолета.

Лина как проснулась в позе звезды, так и продолжала лежать. Благо, под простыней. Есть ли на ней какая–то одежда или белье, она не чувствовала. Осязание атрофировалось настолько, что ни руками, ни ногами пошевелить не могла, чтобы определить, осталась ли на теле какая тряпица. А надо бы лечь красиво на случай, если кто войдет. Стас там или горничная.

Увы.

Физически сложно было свести ноги вместе. Да и не до ног ей было. Огородникова думала.

Думала о том, как провела предыдущую ночь. Вспоминала. Анализировала. Сравнивала.

Понравился ей мир Стаса?

Положа руку на сердце – нет. Совсем не то она ожидала от ночи любви. Не так. Образ любовника не вязался с тем, что она себе придумала до того, как он начал демонстрировать ей свой «мир».

Но вот сейчас, утром, лежала–то она не в своем дешевом номере на скрипучей кровати с застиранным бельем, а на прекрасных белых простынях с запахом альпийских лугов. В просторной спальне, в апартаментах крутого отеля, где вся обстановка кричала «дорого–богато!». И кормили–поили ее днями и ночами изысканными блюдами. В ресторане, кафе, доставкой в номер.

А за окном плескалось синее море, кричали чайки, плавали яхты…

Лина мысленно представила весы и начала складывать на них достоинства и недостатки своего МЧ.

Из недостатков.

Не целуется. Это минус.

Как любовник… Спорно, непонятно, неудовлетворительно. Оооочень долго. Без страсти, слов и эмоций. Не минус, не два.