Либежгора - Рустам Разуванов

– Я не знаю, я бы хотел, но просто…

– Что?

– Да не знаю я.

Так за работой и болтовней прошла пара часов. Когда я уже заканчивал, ко мне спустилась тетя Таня и спросила, не хочу ли я пойти вместе со всеми в клуб на общий совет. Разумеется, я согласился. Во-первых, мне было интересно, какое решение в итоге примут: неужели они действительно приостановят поиски из-за того, что нескольким алкоголикам что-то там померещилось? В глубине душе я, конечно, тоже начинал верить во всякую чертовщину, но даже для моего юного сознания эта причина не была уважительной для прекращения попыток спасти потерявшегося человека. Это уж слишком шло вразрез со взглядами просвещенного времени, в котором жил советский человек. Быть может, они обратятся за помощью в город? Даже в сам Ленинград? И тогда к нам пришлют опытных лесников и милиционеров, и в газетах или даже по телевизору расскажут о суеверных жителях глубинки Ленинградской области, которые отказались спасать своего односельчанина из-за суеверного страха перед лесом. Какой ужас, нет, не может этого быть, не могу поверить, что они до этого дойдут, наверняка они что-нибудь придумают. Не хотелось бы пропустить это обсуждение, да и к тому же там наверняка опять будут обсуждать все эти старые поверья и былые времена. И не раз еще старики приведут в пример какой-нибудь невероятный случай, который рассказали им их деды. Нет, не должен я этого пропустить.

– А мы тоже пойдем в клуб.

– Да, скажи, Маша, а дедушка-то у вас там? – спросила Таня.

– Да, он все еще там, скорее всего, даже не уходил.

– Ну, хорошо, пойдемте с нами тогда.

– Да, хорошо.

– Сейчас, мы только соберемся, да я переоденусь.

Пока я стоял с ребятами и в очередной раз пытался пересказать свой сон, Тима на цепи задергался. Я обернулся в сторону дороги, за забором стояла тетя Вера. Она поздоровалась с ребятами и зашла в дом. Я, не желая пропустить все самое интересное, попросил ребят подождать и пошел за ней. Когда я поднялся в коридор, то услышал из-за двери слова тети Веры, которая, судя по всему, уже успела начать:

– Ну, мы с ней вместе и пошли.

– Правильно.

– Ну да, а то мне одной-то страшно. А раз она сама вызвалась, мол, попросить ее может и сказать знает как, с какой стороны подойти.

– Да-да, они с Любушкой общаются, это правда.

– Ой, и неприятно у нее дома, конечно.

– Запущено все?

– Да, странный такой вид, все как-то серо, всюду веники висят, на кухне запах у нее такой нехороший стоит. И свет еле видный.

– Ну, недаром к ней никто не ходит, одна она.

– Да уж, неприятно, и как она только там живет?

– Не просто ж так ее все сторонятся.

– Да ведь всякие люди бывают.

– Люди попросту болтать не станут.

– И что она сказала-то?

– Ну, сказала, чтобы мы с Любой еще раз зашли к ней после четырех часов, даст нам бумажку какую-то с наговором, скажет, куда идти и что делать.

– Ой, все какие-то бесовские штуки у нее.

– Пускай-пускай, хуже уж не будет точно.

– Ладно, коли уж взялись к ней идти, то значит, нужно делать что говорит.

– А что за бумажка-то?

– Дак я-то ведь не знаю, а Люба сказала, там написано будет что сказать.

– Та-то, тоже, прихвостень чертовской!

– Ну, одной мне вообще страшно было бы.

– Хорошо, пускай и правда, вдвоем хоть пойдете, глядишь, Любе-то она зла не сделает.

– А Люба тоже сказала, что она зла не сделает.

– Ну, уж не знаю…

– Она всем в отместку только делала. Сама зла никому никогда не желала, кто обидит – тот и расплатится.

– Да уж велика у нее плата – ни за что людей на тот свет спроваживать.

– Ну, кто ее знает, может, по-другому ей не суждено, главное – чтоб помогло, а друг ведь поможет, сказала ведь…

– Что?

– Ох, не знаю, как и сказать.

– Что она сказала-то?

– Ну, сказала, в общем, что жива наша матушка, жива и невредима, просто забрали ее.

– Кто забрал?

– Да я уж не стала спрашивать, кто. И без того жутко было.

– Ой, нечисть окаянная. Наговорит всякого, что и спать потом перестанешь. И без того кругом неладное творится.

– Пускай-пускай говорит, что знает, главное, чтобы не ошиблась.

– Ох, не знаю я, не к добру с ней связываться.

– Ничего, хуже не будет, раз сказала, что сможет вернуть, значит, сможет.

– И веришь ты ей?

– Верю, больше ничего не остается.

– Ой, приблуда! Не знаю, Верка, что-то неладное чует сердце мое.

– Ну, а что еще делать? Ты видишь, никак не сыскать? Так, может, и никогда бы не нашли ее, и знать бы не знали, где она и что с ней.

– Ну, вот что это такое значит, а?

– Ты о чем, Ритушка?

– Что это значит такое – ее забрали?

– Ах… Видать, правда, черти увели.

– Ну, еще не легче, да как же такое возможно?

– А я уже теперь сама не знаю, что возможно, а что нет.

– Кровь стынет, ее забрали… Кто? Куда?

– Она сама рассказывала, когда маленькими они были, что люди, бывало, пропадали.

– Дак ведь находились потом некоторые… Кто и находился, а кто и навсегда пропадал.

– Некоторых же, кто находился, про них так и рассказывали, что их черти забирали.

– Черти?

– Ну, потом так бабки говорить стали, они их все другими называли. Какие другие? Тут уж и нет никого.

– Ох, я помню, она в детстве такое рассказывала, дак потом заснуть не могли, все боялись, что кто-то придет за нами.

– Вот и дорассказывалась, видать, и ее на старости лет увели.

– Ой, ну что и за поверья дурные.

– Не знаю уж теперь, что поверья, что не поверья…

Я услышал скрип половицы на которой стоял. Отскочив назад, я сделал пару шагов почти на месте, изображая, что я шел от самого двора. Но получилось все равно как-то неубедительно: скрип вблизи, пару шагов – и я у двери, хотя до нее было добрых метров пять. Но ничего не оставалось, и я решил с наигранным интересом зайти в избу и спросить о чем-нибудь отвлеченном.

– Ну что?

– Что?

– Я все!

– Все убрал уже?

– Да!

– Ну вот, видишь, как быстро!

– Чего теперь? Пойдем?

– Куда?

– Дак ведь собрание же.

– Ой!

– Ах, матушки, и правда же!

– Все, давайте собираться, а то там уже кто пришел небось, скажут, из-за нашей бабушки собираемся, а мы позже всех приходим,