Зоя Космодемьянская. Правда против лжи - Виктор Стефанович Кожемяко

Поселились они в небольшом домике близ Тимирязевской академии, в маленькой комнате. Другую, более просторную и удобную, они получат через два года после приезда детей в Москву – в доме № 7 по Александровскому проезду, который стал потом улицей Героев Советского Союза Зои и Александра Космодемьянских.

Жилье Анатолий Петрович получал от Тимирязевской академии, где он начал работать. Одновременно учился на курсах стенографии и усиленно готовился к поступлению в заочный технический институт, что было его давнишней мечтой. Любовь Тимофеевна преподавала в начальных классах и одновременно училась на заочном отделении пединститута. (Вот так же, невольно вспоминаю, было и у моей матери: стремление к учебе очень многими владело у нас в 30-е годы – можно сказать, от мала до велика).

Осенью 1931-го Зоя и Шура пошли в школу. Хотя братишка до школьного возраста еще не дорос – исполнилось шесть лет, но дома оставлять его было не с кем. Да и очень привык он к сестре, даже представить не мог, что останется дома, а Зоя учиться пойдет. Так что пойдут они вместе, в один класс, и вместе будут уже до десятого…

Школа. Это больше половины ее жизни. Конечно, случайностью можно считать, что в основном учебные годы прошли у нее в замечательной 201-й школе Москвы. Директор – выдающийся педагог и организатор Николай Васильевич Кириков. Новое великолепное здание в три этажа (теперь, замечу, оно пропадает!). Рядом уникальный фруктовый сад, который сажали и за которым ухаживали сами дети…

Словом, есть чем восхититься и чему порадоваться. Но все-таки, когда задаюсь я вопросом, а стала бы Зоя такой, какой она стала, если бы учиться ей довелось в другой школе, менее образцовой, что ли, отвечаю себе: да, все равно она стала бы такой. Потому что все равно это была бы советская школа, что, по твердому моему убеждению, и есть самое главное.

Советская школа. Советское воспитание. Советская жизнь вокруг. Вот что формировало Зою, как и целое поколение, которому в 1941-м предстояло встать на защиту Родины и, не щадя себя, спасти ее от лютого и сильного врага.

Обратите внимание на даты. В 1931 году, когда Зоя становится первоклассницей, Сталин с высокой трибуны говорит о необходимости сделать нашей стране за десять лет то, для чего другим странам потребовалось не меньше столетия. Сделать во что бы то ни стало! – «или нас сомнут».

Разумеется, тогда еще Зоя не могла слышать тех слов и тем более осознать их суровую значимость. Но все десятилетие ее школьной жизни, как и десятилетие жизни страны, прошло под знаком неотвратимости этой задачи.

Когда во время так называемой перестройки валом пошли самые разные обвинения в адрес советской эпохи, появилось среди них и такое: Советский Союз не готовился к обороне от фашизма, то есть Сталин страну к войне не готовил. Это дошло и до XXI века. Вспомните передачу «Пусть говорят» на Первом телеканале, про которую рассказал я выше в очерке «Что же у них на уме?»

А ведь более нелепого обвинения Сталину и всей Советской стране, по-моему, придумать невозможно! Если реально все в стране было подчинено именно подготовке к защите от вражеского нападения, а утверждается с точностью до наоборот, какая еще ложь может эту превзойти? Воспоминания Любови Тимофеевны Космодемьянской, как и множество других честных свидетельств о том времени, злобную ложь напрочь опровергают. И жизнь ее дочери, сына, о которых она рассказывает, становится документальным аргументом правды, с чем вы, надеюсь, тоже согласитесь.

Удар горем тоже ее воспитывал

При всей неотрывности от больших забот страны семья живет обычной для своего времени жизнью. В каждодневном труде. Небогато, но с радостью и надеждой, а любовь друг к другу укрепляет эти светлые чувства. Хотя приходит и горе.

Таким словом назвала Любовь Тимофеевна главу о неожиданной смерти мужа в 1934 году. Нетрудно понять, какой это ужасный удар для любящей женщины, да еще оставшейся с двумя маленькими детьми. Какой удар для детей! Вот почему невыносимо мне было читать «сенсации», появившиеся в смутное время конца 80-х. Дескать, умер отец Зои «не своей смертью».

Доказательств никаких. «Версии», «соображения» и «предположения», многозначительные намеки… И, понятное дело, с кивками туда же – в сторону Советской власти, которая отныне во всем виновата. Эдакая пляска на гробу, от которой уже недалеко было и до «низвержения» Зои в 1991-м. Невольно спрашиваешь себя: есть ли предел низости и бесчеловечности? Ведь все это надо сочинять, распространять, а цель одна: бросить тень на биографию знаменитой советской героини. Любой ценой и любым способом.

Иногда я думаю: а решились бы эти нелюди на клевету против Зои, будь жива ее мать? Такое ощущение, что и это их не остановило бы…

Но мы вернемся от злонамеренных выдумок к воспоминаниям матери. Горе и беда, испытывая человека, по-своему тоже воспитывают. «Зоя приняла наше горе, как взрослый человек, – написала Любовь Тимофеевна. – Она старалась, как умела, отвлечь меня от горьких мыслей. Но иногда по ночам я слышала, что она плачет».

Матери пришлось преподавать еще в одной школе. Еще меньше, чем прежде, могла она быть дома. С вечера готовила обед, а Зоя разогревала его, кормила Шуру, убирала комнату. Когда же чуть подросла, стала и печь топить. Даже и приготовить обед могла сама.

Вот заключение матери: «Впоследствии, вспоминая те первые месяцы после смерти Анатолия Петровича, я не раз думала, что именно тогда утвердилась в Зоином характере ранняя серьезность, которую замечали в ней даже малознакомые люди».

Так чем же плоха советская идеология?

Личное и общее, свое и товарищеское, жизнь семьи и всей страны, чувство ответственности и долга… Перед растущим человеком, который учится еще только в младших классах, такие вопросы уже встают. И могут даже возникать сложные противоречия.

Запомнился ведь матери случай как раз такого рода. Она пришла с работы раньше обычного, а детей дома нет. Пошла в школу. Оказалось, Зоя после занятий разъясняет что-то у доски трем своим одноклассницам, а Шура за последней партой поджидает ее, безмятежно пуская бумажных голубей.

Мать попросила учительницу Лидию Ивановну немного погодя послать Зою домой и больше не позволять ей подолгу задерживаться после уроков. Вечером и сама сказала ей про это: дескать, вот я постаралась освободиться пораньше, хотела побыть с вами, а вас