Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

также готовил и кадровые предложения для Оргбюро ЦК. С этого момента жизнь Молотова была перегружена делами: председательство на заседаниях Секретариата и Оргбюро, интенсивная работа на Политбюро, руководство циркулярной (рассылка указаний на места), бюджетной (деньги партии) и другими комиссиями. Молотов контролировал расходование золотого запаса на внешнеполитические операции и помощь компартиям.

На плечи Молотова легли и заботы о кадрах. Вместе с прежними товарищами по Русскому бюро ЦК Шляпниковым и Залуцким он входил в комиссию по чистке партийных рядов, занимался упорядочением учета кадров, заложив фундамент новой технологии управления – знаменитой номенклатуры. Внимание Молотова сосредотачивалось также на борьбе с голодом, агитации населения в связи с процессом эсеров, высылке нелояльных философов, вопросах внешней политики (правда, здесь Молотов играл организационную роль, самостоятельных внешнеполитических позиций у него пока не было).

Но прежде всего Молотов стал исполнителем воли Ленина: с 1921 года собрание сочинений Ленина и опубликованные в 1990-х годах тексты «В.И. Ленин. Неизвестные документы» пестрят фамилией Молотова. Заинтересовавшись каким-то вопросом или приняв решение, Ленин поручает Молотову проследить, передать, разослать членам Политбюро…

Действуя как аккуратный исполнитель воли Ленина, Молотов редко позволял себе ему перечить. В.А. Никонов пишет: «Как-то я поинтересовался у деда, голосовал ли он когда-нибудь в Политбюро против Ленина. Он задумался буквально на секунду и тут же ответил: „Да, когда Ленин собрался закрыть Большой театр. Он считал его осколком дворянской культуры, на который не стоит тратить народные деньги“»[219]. Дело обстояло так: в сентябре 1921 года Ленин поручил Молотову «отменить решение Президиума ВЦИК о выдаче 1 млрд (миллиарда) на театры, помимо HKпpoca!! Это незаконно. Это верх безобразия». Достаточно «оставить из оперы и балета лишь несколько десятков артистов на Москву и Питер для того, чтобы их представления (как оперные, так и танцы) могли окупаться, то есть устранением всяких крупных расходов на обстановку и т. п. Из сэкономленных таким образом миллиардов отдать не меньше половины на ликвидацию неграмотности и на читальни»[220]. Как видим, здесь Ленин не пишет о ликвидации театра, только об экономии. Молотов голосовал на заседании Политбюро против. Зря Ильич ссылался и на Наркомпрос – Луначарский тоже заступался за театры. В результате дело ограничилось сокращением дотаций. В 30-е годы Сталин и Молотов будут поддерживать театральную классику и нередко посещать Большой.

Анатолий Васильевич Луначарский. 1918. [РГАСПИ. Ф. 421. Оп. 1.Д. 460. Л. 1]

Летом 1921 года в стране разразился голод с эпицентром в Поволжье. На последствия продразверстки и мобилизации наложилась засуха. Голодали десятки миллионов людей, гибли от голода сотни тысяч. Молотов вместе с Каменевым и Троцким вошел в комиссию по голоду, где его иногда заменял Чичерин.

К оказанию помощи подключилась и Православная церковь. Однако Ленин решил воспользоваться ситуацией иначе, разгромив ненавистного духовного противника. В начале 1922 года в печати прошла волна статей с требованиями передать церковное золото для закупки продовольствия. Это имущество представляло собой не только бесценное культурное наследие, но и религиозные святыни.

Не дожидаясь исхода переговоров с патриархом Тихоном, 23 февраля 1922 года ВЦИК принял декрет о конфискации церковных ценностей. Патриарх 28 февраля выступил против изъятия предметов, имеющих богослужебное значение, так как изъятие некоторых из них было святотатством. Массы верующих вышли защищать святыни, 15 марта в Шуе произошли столкновения. 19 марта Ленин направил Молотову письмо для членов Политбюро: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления»[221]. Молотов пометил на письме: «Согласен. Однако предлагаю распространить кампанию не на все губернии и города, а на те, где действительно есть крупные ценности, сосредоточив соответственно силы и внимание партии»[222]. Молотов, как видно, не разделял ленинского стремления воспользоваться моментом для сокрушительного удара по Церкви. Его больше интересовала утилитарная задача – получить необходимые средства. Политбюро 22 марта приняло постановление с поправкой Молотова, но на следующий день Троцкий предложил исключить ее из постановления[223]. Циркуляр ЦК и ВЦИК о полном изъятии церковных ценностей направили всем губкомам и исполкомам.

С лета 1921 года Ленин чувствовал себя все хуже и начал перекладывать на товарищей больше дел. А поскольку Молотов пользовался его доверием как человек, в силу молодости не претендующий на лидерство в партии, то Ленин рекомендовал его в комиссии по самым разным вопросам. Задача Молотова заключалась в правильном движении и оформлении документов, собственное мнение он высказывал не часто.

На заседаниях Политбюро, которые проходили по четвергам в зале заседаний Совнаркома, Молотов восседал одесную Ленина, отвечая за письменное оформление решений, тут же просматриваемых и редактируемых Лениным. Подпись Молотова как секретаря означала, что решение вступает в силу.

Молотов быстро проявил себя как идеальный секретарь. Не любивший его Троцкий признавал: «У него есть упрямство и трудолюбие. Последним качеством он отличается от Сталина, который ленив… Он пишет как старый канцелярист и так же говорит; к тому же он сильно заикается. Но он успел выработать большую административную рутину и знает, как играть на клавиатуре аппарата»[224].

В. И. Ленин в своем кабинете в Кремле после болезни. 7 октября 1922. [РГАСПИ. Ф. 393. Оп. 1. Д. 362. Л. 1]

У Молотова было пять помощников: Герман Тихомирнов, младший брат покойного друга Виктора, старый товарищ Василевский, Бородаевский, Белов и Бажанов. Последний потом бежал из СССР и оставил мемуары, в том числе и о Молотове: «Это очень добросовестный, не блестящий, но чрезвычайно работоспособный бюрократ. Он спокоен, выдержан. Ко мне он был всегда крайне благожелателен и любезен и в личных отношениях со мной очень мил. Да и со всеми, кто к нему приближается, он корректен, человек вполне приемлемый, никакой грубости, никакой заносчивости, никакой кровожадности, никакого стремления кого-нибудь унизить или раздавить»[225].

Впрочем, корректным Молотов был со своим внутренним кругом, а в политике мог быть весьма грубым. Иногда Ленин использовал его в качестве дубинки в интригах на заседаниях Политбюро. Молотов с удовольствием вспоминал в старости, как Ленин натравливал его на Троцкого: «Ленин мне пишет записку: „Будете выступать – выступайте как можно резче против Троцкого. Записку порвите“. Когда дошла до меня очередь, я стал костить Троцкого во всю Ивановскую… А тот, конечно, видел нашу застольную переписку с Лениным и снова взял слово: „На всякое дело есть