Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

и с начальниками. Сегодня принято смеяться над его разглагольствованиями, над южным акцентом и произношением слова «коммунизьм», но послушайте его речи: он говорил просто, с шутками, поговорками и личными примерами, убедительно и с душой, как и подобает публичному политику.

Сталину нужны были такие преданные люди из народа, и он выделял Никиту не только за напористость, но и за верноподданническую способность без содроганий выполнять его жестокую волю. Хрущева объединяли эти черты с Кагановичем, Молотовым и другими выжившими, но у него было еще одно важное качество — кажущееся отсутствие собственных амбиций. Сталин ему не завидовал и его не опасался.

«После XIV съезда в июне 1938-го ситуация улучшилась и аресты прекратились, — вспоминала прабабушка, — но теперь Никите Сергеевичу нужно было действовать в обратном направлении — восстановить уничтоженную компартию». В то время партийные организации неохотно принимали новых членов; никто не хотел брать на себя ответственность — вдруг новеньких опять начнут разоблачать как «врагов народа». На высшее руководство в Киеве давила Москва, а Киев, в свою очередь, давил на местные организации, чтобы те ускорили набор кадров.

«Никита Сергеевич вечером приходил домой и подолгу ходил по гостиной, сжимая ладонями лысую голову», — рассказывала Нина Петровна. Он был в растерянности: «Нужны верные партийцы, а где же я их возьму! Из-под земли, что ли, выкопаю, по-шахтерски?!» Но он умел достигать цели. К XV съезду компартии Украины в 1940 году в партию вступили почти 250 000 новых членов, увеличив ее численность на 85 %.

К приезду Хрущева на Украину НКВД «раскрыл» десятки «националистических заговоров», большинство в области культуры и образования. На XII съезде партии большевиков в 1923 году — еще был жив Ленин — Сталин призвал к новой национальной политике, чтобы «все учреждения, все органы, как партийные, так и советские, шаг за шагом национализировались, чтобы они действовали на языке, понятном для масс»[102]. Десять лет «коренизация» — продвижение национальных, а не центральных кадров — и «украинизация» шли полным ходом. Но вместе с закручиванием многочисленных гаек к началу Большого террора национальная политика в УССР была скорректирована в сторону борьбы с ней.

В марте 1936 года в Москве прошла первая Декада национального искусства. Ее первой нацией, по рекомендации тогда еще влиятельного Косиора, стала Украина. До начала 1960-х такие экстравагантные мероприятия с концертами, спектаклями и самодеятельностью выводили огромные делегации артистов из всех республик СССР на сцену Большого театра. Они одновременно показывали национальную самобытность советских народов и способствовали их советизации под эгидой сталинизма. Хрущев тогда к этому показу прямого отношения не имел, но имел его будущий зять Виктор Гонтарь.

Гонтарь, в то время директор народного украинского ансамбля «Женхоранс», был одним из организаторов декады вместе с создателем «Женхоранса» хормейстером Василием Верховинцем, Иваном Яновским, директором театра оперы и балета, и Андрием Хвылей-Олинтером, начальником украинского Управления по делам искусств. На встрече с ними (Гонтарь был наименее важным из всех присутствующих) Сталин рассыпался в комплиментах, сказал, что нужно хранить национальное, как часть общего богатства. Ему так понравился женский хор, что народных солисток включили в представление спектакля Киевской оперы «Наталка Полтавка». Хвыля как раз выпустил яркую подарочную пластинку «Женхоранса» и торжественно вручил ее вождю.

За художественную пропаганду дружбы народов участников щедро наградили. Актерам и исполнителям «по указанию лично Сталина дали талоны по 3000 рублей»; Гонтарь и другие организаторы и руководители были отмечены орденами «Знак почета» и премиями в десять тысяч рублей. Он вспоминал, что после заключительного приема в Кремле «в ЦУМе всю ночь труппа в 1200 человек отоваривали разные материалы, артисты набрасывались на разные вещи. Универмаг был забит китайскими, японскими товарами, которые мы тогда получили за продажу китайцам КВЖД [Китайско-восточная железная дорога, построенная еще царской Россией]. Я взял японский мотоцикл, просто так. В то время это были такие большие деньги, что многие участники не смогли их полностью отоварить».

Для сравнения: в 1937 году при средних зарплатах в 200 рублей, отстояв в очереди, можно было купить килограмм муки за 4 рубля 60 копеек, гречки за 1,82 рубля, кусок хозяйственного мыла за 2,27 и банку сардин за 4,75. Водка по сравнению с пол-литровой «рыковкой» улучшилась в качестве и подорожала в пять раз; в 1938 году за литр платили 11 рублей[103]. Но о деньгах и вознаграждениях здесь только к слову.

В 1937 году всех главных организаторов декады уничтожили за национализм, обвинив в заговоре против Сталина с целью освобождения Украины от Советов. Устроил ли вождь эти республиканские показы специально, чтобы потом подозревать народы в нелояльности? Или случайно совпало с борьбой против «коренизации» и всем остальным? Гонтаря тоже задержали и допрашивали в киевской тюрьме НКВД на улице Короленко, 33 (сейчас Владимирская), но отпустили. Он был беспартийным и, как показывают его записки, умел изворачиваться и быть полезным. Процессы были связаны и с Большим террором по всей стране, и с делом Косиора на Украине. К ним можно отнести и арест украинского командарма Ионы Якира, хотя того судили по делу маршала Михаила Тухачевского за шпионаж и государственную измену. Круг замкнулся.

Сразу после ареста Андрия Хвыли, управляющего делами украинского искусства, в 1937-м врагом народа объявили и его начальника, комиссара просвещения Владимира Затонского. Других сотрудников комиссариата тоже обвинили в создании контрреволюционной организации и в «насаждении особых национальных школ», служащих оплотом «буржуазно-националистического влияния на детей». Советская конституция гарантировала меньшинствам право обучаться на родном языке, но одно дело — на бумаге, другое — на практике. Школы в основном стали русскими, а в украинских ввели обязательное изучение русского языка.

Следуя распоряжениям Москвы, Хрущев осуждал «разрушительные действия» «антипартийных элементов» в культуре и образовании, заявляя, что «они делали все, чтобы отрезать украинский народ от братского русского народа», особенно в вопросах языка: «Товарищи, теперь все народы будут изучать русский язык, потому что русские рабочие… подняли знамя восстания в октябре 1917 года… Враги народа и буржуазные националисты знали силу и влияние русского языка и русской культуры. Они знали, что это влияние большевизма, влияние учений Ленина и Сталина на умы украинского народа… Поэтому из 49 школ русский язык выкинули»[104].

По рассказам тети Рады, когда они переехали в Киев, ее, девятилетнюю, отдали в украинскую школу. Нина Петровна считала, что ей не помешает свободно знать еще один родной язык. Но почти сразу же перевели в русскую, где изучение украинского было номинальным. Перед этим «родители долго спорили в спальне, говорили что-то про директиву партии». И здесь прадедушка опять себе