Советская матрица - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Ей придавались магические черты как символического посредника между трудящимися всего мира. Летчиков называли «воздушными рыцарями», авиации приписывался огромный духовный потенциал как средству преодоления барьеров между людьми. В то же время авиация была представлена как символ знания, науки (1 мая 1923 г. на площади был установлен самолет и поднят лозунг «На крыльях науки к коммунизму!»).

Кампания поддержки авиации активизировалась, чтобы помочь другим программам. Так, на авиацию возлагалась важная роль в освоении Крайнего Севера. Было создано Главное управление Северного морского пути и при нем Управление полярной авиации. В 1925 г. советский летчик М.С. Бабушкин первым в мире освоил посадку самолета на дрейфующую льдину. Идея создать на Северном полюсе дрейфующую научную станцию для автономной работы была по тем временам фантастической. Для нее требовалось поднять авиастроение на новый уровень надежности, и эта программа вызвала всеобщее внимание. В 1934 г. прошло успешное 500-часовое испытание первого в СССР мощного авиамотора, и это было большим событием для мирового авиастроения. Новый мотор был исключительно надежным и обеспечил потребности полярной авиации и дальних перелетов.

Удивительный по нынешним временам уровень предвидения и организации больших программ можно видеть в атомной программе. Вот ее график:

– в 1910 г. В.И. Вернадский подал в правительство записку с идеей этой программы, в которой предсказал «неизбежность практического использования атомной энергии»; на нее не обратили внимания;

– 29 марта 1918 г. ВСНХ предложил Академии наук организовать исследования, необходимые для производства радия. Сырье, предназначенное для отправки в Германию, было секвестировано и передано Академии наук. На работы по радию Академии была выделена крупная сумма. В декабре 1921 г. были получены высокоактивные препараты радия. В начале 1922 г. был построен и заработал завод по производству радия;

– в 1918 г. в Радиевом отделе стали разрабатывать высоковольтный трансформатор на 2 млн вольт как ускоритель элементарных частиц (он был опробован в 1922 г.);

– в 1938 г. в АН СССР была образована Комиссия по атомному ядру, ее планы предусматривали строительство большого ускорителя в 1941 г. и добычу 10 т урана в 1942–1943 гг.;

– первая статья о делении ядер при бомбардировке нейтронами (в Радиевом институте) была представлена советскими физиками в журнале «Доклады Академии наук» всего через два месяца после публикации об открытии в 1939 г. деления ядер;

– в ноябре 1942 г. И.В. Сталин в беседе с академиками А.Ф. Иоффе и В.И. Вернадским поставил вопрос о создании атомной бомбы. Руководителем атомного проекта был назначен И.В. Курчатов. В 1943 г. для этого проекта создано научно-исследовательское учреждение «Лаборатория измерительных приборов № 2 АН СССР».

Научно-техническая работа в этой области сопровождалась интенсивной пропагандой. В новогоднем номере «Известий» 31 декабря 1940 г. целый подвал занимала статья под названием «Уран-235». А в «Правде» № 1 за 1941 год помещен шарж Кукрыниксов – около елки самые прославленные люди страны: Шостакович, Шолохов, Капица… и молодые физики Флеров и Петржак, которые в мае 1940 г. открыли спонтанное деление урана.

Эта непрерывная работа по предвидению и конструированию будущего – особое качество и ученых, и политиков, работавших в философии русского коммунизма. Глядя на нынешних топ-менеджеров, даже не верится, что они родились в той же стране. Вот что значит растоптать интеллектуальную, духовную и трудовую конструкцию, которую в России сумели создать, отбирая все лучшее из истории и своей страны, и других культур.

В СССР научное сообщество по всем важным проблем общности могло делегировать группу авторитетных ученых, которые без надрыва и внятно объясняли власти, в чем стратегическая необходимость для страны создать то или иное направление отечественной науки, выполнить ту или иную большую программу. В течение всего советского периода научное сообщество могло эту свою обязательную функцию выполнять. Академики – монархисты и кадеты – могли объяснить это Ленину в обстоятельных личных беседах и докладах. Академики Иоффе, Капица и Курчатов могли в личных беседах и записках объяснить это Сталину. Академик Келдыш мог объяснить это Хрущеву, академик А.П. Александров – Андропову и Черненко. А сегодня президенты говорят языком министров Фурсенко или Ливанова, совершенно неадекватным ни состоянию России, ни состоянию науки.

Вернемся к ранним программам. Даже политическое решение о переходе к НЭПу вырабатывалось по типу научной программы. Двум наиболее авторитетным экономистам-аграрникам России, Л.Н. Литошенко и А.В. Чаянову, было поручено подготовить два альтернативных программных доклада.

Литошенко рассмотрел возможности продолжения в новых условиях т. н. «реформы Столыпина» – создания фермерства с крупными земельными участками и наемным трудом. Чаянов исходил из развития трудовых крестьянских хозяйств без наемного труда с их постепенной кооперацией. Доклады обсуждались в июне 1920 г. на комиссии ГОЭЛРО (это был прообраз планового органа) и в Наркомате земледелия. В основу НЭПа была положена концепция Чаянова. Речь шла именно о новой политике, выработанной на новом уровне понимания происходящих в стране процессов и на основе знания, данного Гражданской войной.

Хотя все эти программы выполнялись, в их научной части, по планам и под руководством старых российских ученых (в основном бывших народников и либералов, монархистов и меньшевиков), их координация и степень взаимопонимания с политической властью были на таком уровне, какого, видимо, уже не удавалось достичь в послевоенный период.

Как ни парадоксально, советское обществоведение не донесло до нынешних поколений знания об этой важнейшей стороне больших довоенных программ. Например, НЭП означал вовсе не только «замену продразверстки продналогом» (хотя и это преобразование требовало создания принципиально новых форм). Для осуществления НЭПа требовались: обобщение научных концепций модернизации, большие медицинские профилактические программы на обширных территориях, глубокие изменения в системе права и кодификация большого числа законов, создание совершенно новой пенитенциарной системы, «конструирование» комсомола как необычной политической организации «для крестьян», большая философская дискуссия в сфере культуры (преодоление «пролеткульта»).

В результате выполнения по всему фронту работ научных программ высокого класса СССР подошел к началу Великой Отечественной войны как мощная научная держава, причем это было достигнуто очень скромными финансовыми, кадровыми и техническими средствами. Наука тогда буквально «пропитала» все, что делалось для войны. Президент АН СССР С.И. Вавилов писал: «Почти каждая деталь военного оборудования, обмундирования, военные материалы, медикаменты – все это несло на себе отпечаток предварительной научно-технической мысли и обработки».

Во второй половине 30-х гг. советская промышленность стала в высшей степени инновационной – и в технологическом, и в социальном смысле, и эти качества во многом предопределили темп развития во второй половине ХХ века и живучесть постсоветских стран в 1990–2010 гг. Тот опыт для нас чрезвычайно актуален сегодня.

В феврале 1941 г. председатель Госплана Н.А. Вознесенский отметил такие крупные инновации:

– непрерывная разливка стали на роторных линиях с обработкой отливок на автоматических станках (сокращение производственной площади в 6 раз, количества оборудования в 4 раза, брака и себестоимости в 2 раза, повышение производительности