Шоколад - Тася Тараканова

Ознакомительный фрагментсвернувшись на боку калачиком, прижав колени к животу. За что? За что со мной так? Слабая, никчёмная жена, которую муж с лёгкостью отправил в колонию. Я рыдала над своей незавидной судьбой как семилетняя девочка, которая больше не могла держать в себе боль.

Лицо от слёз, наверное, стало похожим на расплывшуюся медузу. Колония нарушила даже не равновесие, его давно не было в моей жизни. Она выбросила меня на обочину, заставив почувствовать весь ужас полу животного существования. В таком настроении я не протяну два месяца, если развалилась всего-то от наступления месячных, боль от которых надо перетерпеть без таблеток.

С истерикой выплеснулось из души что-то скользкое и противное как холодная жаба. Хорошо, что ничего не может длиться вечно. Оказалось, я способна вытерпеть боль, порыдать и успокоиться. Да, я слабая, я плакса, размазня и тряпка, но в моей ситуации биться головой о стену себе же хуже.

Ближе у вечеру, я решила всё-таки пойти в медпункт — небольшой домик через площадь от столовой. Нам позволяли самостоятельно ходить по территории. Дождь закончился, туман быстрым темпом начал захватывать пространство. Эх, надо было выйти раньше. Топая в серой клочковатой мгле, я чувствовала себя словно в другой реальности. Вокруг проявлялся новый мир, который начал проникать в моё сознание пугающими видениями. В колышущейся пелене ощущалось присутствие чего-то жуткого и враждебного.

Мне даже почудилась музыка, мужские выкрики, женский визг, но галлюцинации исчезли так же быстро, как и появились. Туман растворил их. Внезапно я наткнулась на фонарь, который неожиданно вырос из пустоты. Вечером их включали, но тусклого света хватало лишь на то, чтобы не удариться лбом о возникшую опору.

Гадское место. Гадское! Оно пугало меня сырым могильным холодом, пробирало до костей, до дрожащих коленей, до кошмарных образов в голове. Тусклый свет фонаря рисовал в моём воображении чудовищные картины, ледяную тьму и глубокий провал, полный ужаса и смерти. Я с детства была слишком впечатлительным ребёнком, долго не могла уснуть, представляя, что будет, когда я умру, и меня глубоко закопают и сверху насыпят огромный слой земли.

Но ведь я здесь ради семьи!

Кого я обманываю? В этом жутком поселении иллюзии спадали как осенние листья со стылых веток. Сын будет в постоянном стресса с отцом, воспитание которого заключается в криках и раздражении от просьб ребёнка. В нашей семье благополучие было лишь внешней глянцевой картинкой, на самом деле иногда я с трудом заставляла себя идти домой. Зачем я вышла за него замуж, надо было бежать без оглядки, как только случился первый секс. Первый отвратительный секс в моей жизни. Последующие были не лучше.

В школе я не пользовалась успехом у мальчиков, заявляя маме, что в классе одни дураки. Когда в 18 лет поступила в академию, меня вынесло на совершенно новую орбиту, так я восприняла мужское внимание к своей персоне. Второкурсник пригласил меня на приключенческий фильм, недавно появившийся в прокате. Маленький зальчик кинотеатра располагался в глубине мультиплекса. Когда начался фильм, мой визави взял меня за руку, и я в прямом смысле вылетела в открытый космос. Фильма на экране, словно не было, я — заядлая киноманка не видела его, потому что очутилась внутри собственного кино в другом измерении. Был ли в этом сексуальный аспект? Нет. Никакого. В тот момент моё тело ещё не воспринимало сигналов из того самого «сектора». Похоже, я сильно запаздывала в развитии.

Пару месяцев мы дружили, целовались в карманах общаги, где он жил, а потом расстались. Почему? Он сказал, что ему еще рано вступать в отношения. Моя самооценка с космической скоростью улетела в чёрную дыру, а на горизонте появился новый ухажёр. Глупая девушка, не знавшая толком мужчин, оказалась в кровати и забеременела. Случилась свадьба по залёту, полгода учёбы с пузом и закономерный финал. Я бросила академию, чтобы стать мамой и бесправной домохозяйкой.

Мысли откидывали меня в прошлое, мучили не только душу, но и тело. Я вязла в воспоминаниях, чувствуя отвращение к себе за глупость и беспомощность, боль в животе отвечала взаимностью.

Дождь оставил после себя многочисленные лужи, я то и дело наступала в тёмные масляные пятна — словно в доказательство нереальности этого мира. Днём я сидела за швейной машинкой на неудобном стуле и строчила постельное бельё при свете пыльной потолочной лампы, представляя, как в своих комнатах такие же серые женщины, чьи лица сливались со стенами, строчат на машинке. Можно было шить, можно не шить. Никто не контролировал работу, не назначал план. Шитьё появлялось и исчезало, когда я уходила на завтрак. Уроки домоводства, полученные в школе, помогли справиться со швейной машинкой.

Я потерплю. Два года по сравнению с укороченным сроком — это ничто. Хотя нормально выспаться мне здесь пока не удавалось. На прогнутой сетке с жидким комковатым матрасом спина заныла уже в первую ночь. Дома у меня был ортопедический матрас, я знала, что буду в колонии мучиться. Ночи на ужасной постели и дни за работой сделали своё дело, я еле выдержала третий день. Прошло всего четыре дня, а я разваливалась на глазах. К ломоте во всём теле, добавилась голова, а потом женские боли.

Как же супруг уговаривал меня.

— Всего два месяца и ты на свободе. Без меня ты не сможешь прокормить ни себя, ни сына. Ты всё время сидела за моей спиной, тебя одурачит и использует первый же работодатель. Ты не приспособлена к жизни, ничего не умеешь.

Ты никто и звать тебя никак — такую мысль он вдалбливал мне день и ночь. За словами мужа крылся страх за себя любимого. Только сейчас до меня стала доходить вся лживость его аргументов. Он не пожалел меня, он думал о себе. Сколько слёз я пролила, отказывалась, умоляла подумать о моём слабом здоровье. Муж был то мягок, то груб, то орал на меня, то был нежен. Ради ребёнка я согласилась, поэтому теперь плелась в густом тумане, страдая от боли и жалости к себе.

Через полчаса блуждания по территории я всё-таки наткнулась на медпункт, чтобы постучать в закрытые двери. Мне требовались обезболивающие таблетки. В окнах не было света. Настойчиво долбить в двери я не решилась, побоялась потревожить медика. На территории колонии персонал состоял сплошь из мужчин, я не сомневалась, что врач тоже мужчина.

Тихо постанывая, я поплелась назад. Слёз не было. В душе поднималась муть, злость на себя и свою бесхребетность. Куда делась весёлая беззаботная девушка? Как быстро я превратилась в забитую,