Мародеры на дорогах истории - Аполлон Григорьевич Кузьмин

Предлагаемая книга написана как раз на тему разрушения общества путем "подбрасывания" разрушительных же идей. Эта проблема ясно обозначилась после апрельского пленума ЦК КПСС 1973 года, когда криминал пошел в открытое наступление, и особенно обострилась в 1980-е, когда была еще возможность сохранить великую страну, незадолго до того ставившую задачу "догнать и перегнать". Переворот 1989–1990-х годов, разрушивший страну, и ограбление народа чубайсовскими "реформами" в 91-м вроде бы пробудили сознание многих заблудших. Но криминал во власти вновь "подбросил" идеи совершенно противоположной направленности в качестве "патриотических". Варварский расстрел парламента в 1993 году загнал патриотические и просто граждански озабоченные слои населения на обочину этого криминального мира, любыми способами пытающегося помутить сознание и способность к сопротивлению народа.

В 1994 году предпринималась попытка издать сборник опубликованных и неопубликованных статей по теме "евразийства" — варианту турецкого (младотурецкого) масонства, наиболее русофобского и построенного на бесцеремонном игнорировании и искажении исторических фактов. Попытка эта не удалась в значительной степени из-за противодействия "патриотов-евразийцев", многие из которых искренне не понимали, кому они служат. Вторая попытка предпринималась уже незадолго до "дефолта", окончательно разорившего простых тружеников и бросившего их на "большую дорогу" в поисках любого возможного заработка. Предисловие к этому изданию здесь сохранено как своеобразное отражение того времени. Но ни один из затронутых ранее вопросов до сих пор, к сожалению, не устарел — задача спасения России и народа стала еще более актуальной, а поэтому предпринимаем новую попытку…

В предлагаемой книге собраны в основном опубликованные или предназначавшиеся к публикации статьи, посвященные драматическим и трагическим событиям последних лет. Основное содержание можно свести к двум главным проблемам: чем держалось единство России, и что позволило его сокрушить в течение короткого времени.

Первый раздел так и озаглавлен: "Чем держалось единство России". Здесь же обозначаются и некоторые идущие из глубины веков слабости. Большая часть статей относится к эпохе разрушения. И в этой связи выделяются разные факторы, хотя, как правило, они всегда действовали в комплексе и потому выделение того или фактора на первый план достаточно условно. Так, раздел "Россия в оккультной мгле" тесно пересекается и с историей фашизма и национал-социализма, и со спекуляциями вокруг этой темы. В свою очередь статьи о фашизме увязываются с планами разрушения России в прошлом и настоящем. Раздел "Евразийский капкан" включает основные статьи, в которых рассматривается самое коварное и самое популярное в кругах, прибегающих к патриотической риторике, изобретение "гамельнских крысоловов". Раздел "Ухабы на "русском направлении" включает в основном материалы, относящиеся к 90-м годам, когда открытое наступление русофобских разрушительных сил по существу не встречает сопротивления тех, кто от этого более всего страдает, а оппозиция не желает или не способна понять и оценить происходящее. Тема "мародеров на дорогах истории" тесно сплетается с проблемой "гамельнских крысоловов" — целенаправленном отвлечении масс в идеологические и социальные тупики. И через все эти материалы проходит главная тема, издавна скрываемая от народов: механизм власти вообще и механизм мирового господства в частности.

А.Г. Кузьмин, апрель 2002 г.

Раздел I.

Чем держалось единство России

Истоки русского национального характера[1]

В последнее время много говорят и пишут о "русской идее". Вроде бы ради прояснения ее сути широко пропагандируются работы религиозных философов прошлого и начала нашего столетия (в основном сочинения масонов-розенкрейцеров). М.А. Маслин собрал внушительный сборник так и названный: "Русская идея" (М., 1992), в котором основные публикации представлены.

Большинство рассуждений о "русской идее" в прошлом столетии являлось своеобразным откликом на идеологию немецкого романтизма и философию XIX века, а также на немецкую же струю в российской историографии, преобладающую в Российской Академии наук с XVIII века. В этой системе ценностей вершиной мыслилось государство, как определенным образом выстроенная машина, и народы делились на способные или неспособные создавать государства, "исторические" и "неисторические" (Гегель, Фихте). Славяне попадали во вторую категорию, и это обстоятельство вызывало либо протест, либо согласие, либо стремление увидеть за спецификой особое предназначение.

Мистическая окраска почти всех рассуждений о "русской идее" — следствие огромной сложности вопроса. Слишком много искомых величин, которые формируют национальные характеры. И хотя обычно сознается, что национальный характер создается историей народа, многое остается для "метафизики". Нужного объема исторических знаний наука в прошлом столетии не имела, а наш век слишком увлекся общими закономерностями. Между тем и закономерности могут быть выявлены только на сопоставлении своеобразий, в том числе своеобразий систем ценностей. В принципе все это познаваемо. Но пока в познании опережают не друзья народа, а его враги. И в этом главная причина переживаемой ныне катастрофы.

Большинство людей просто живет, не задумываясь об истоках своих симпатий и антипатий и не пытаясь определить, что в тех или иных настроениях индивидуальное, а что поддается обобщению. О своей национальности человек начинает думать обычно лишь в инонациональной среде. Показательно, что Н.М. Карамзин существенно пересмотрел свои взгляды после путешествия по Европе в 1789–1790 годах: Европа оказалась совсем не такой идилличной, как представлялось издали. Примерно такого же рода метаморфозу пережил и Герцен в середине XIX века, и А.Зиновьев в самом недавнем прошлом, рассказав об этом в серии блистательных статей. Да и многие-многие другие, не всегда это сами осознавшие и выразившие в печати. С точки зрения теории познания перед нами частный случай общей формулы Гегеля: "Различие есть скорее граница существа дела; оно налицо там, где суть дела перестает быть, или оно есть то, что не есть суть дела" (Соч. Т. 4. М., 1959. С. 2). Именно русская эмиграция и более широко эмиграция из России наглядно показала и себе, и миру, насколько различна психология выходцев из России по сравнению как с западными, так и с восточными психологическим типами. И идти, очевидно, можно лишь от выяснения тех различий, которые порождают всеми наблюдаемую русскую или российскую ностальгию.

В конце 1950-х годов, когда начали практиковать обмен научными сотрудниками, в общежитии Главного корпуса МГУ в течение года проживали шесть американских стажеров. Пятерых мы почти не видели. Зато один постоянно заинтересованно наблюдал за шумными сборами студентов и аспирантов в гостиной. Часов с четырех пополудни гостиная обычно заполняется, и начинаются споры и разговоры часто заполночь. Перед возвращением в Штаты стажер поделился впечатлениями о нас, а заодно и о русских эмигрантах. Ни тех, ни других он не понимал. Но он отметил, что именно и тут, и там