Фрол Козлов. На взлете - Александр Фёдорович Агарев

Финские домики в квартале № 7

(ныне ул. Парижской Коммуны)

Немецким специалистам установили достаточно высокие оклады. Для их детей организовали школу, в которой обучалось около 300 человек – с первого по восьмой классы. Директор школы и заведующий учебной частью были куйбышевцы, 16 учителей – немецкие специалисты и их жены.

В повседневной и производственной жизни они умело и рационально организовывали свой труд, проявляли исключительную самодисциплину, бережно относились к казенному имуществу, имели высокую культуру.

Здание средней школы № 27

Педагогический коллектив немецкой школы № 88. Директор школы Найговзен. Начало 1950-х гг.

Автор неизв. немецкий специалист

Урок учителя физики инженера Йозефа Моля в 8 классе немецкой школы № 88. Начало 1950-х гг.

Автор неизв. немецкий специалист

В целом взаимоотношения между советскими и немецкими специалистами были уважительными и дружественными, сотрудничество – конструктивным.

Но, как свидетельствуют архивные документы, были среди них и такие немецкие специалисты, кто с неохотой трудился на «чужую державу», не проявлял инициативы в научных открытиях и оригинальных технических решениях. Они, не скрывая, выказывали негативное отношение к «советским порядкам». Взаимоотношения советских и немецких специалистов, рабочих порой складывались непросто. Сказывался национальный менталитет, но, главным образом, мешала и сложившаяся в годы войны враждебность друг к другу.

Советские и немецкие специалисты. Начало 1950-х гг.

Привезенные из Германии специалисты, да и члены их семей на протяжении более чем десятилетия были под воздействием человеконенавистнической нацистско-германской пропаганды. Некоторые входили в члены НСДАП. Материальное и социальное положение многих при гитлеровском режиме было стабильным и обеспеченным. Иные специалисты превозносили порядки идеального, по их убеждениям, фашистского вермахта.

Куйбышевцы-заводчане воспринимали таких немцев, как «живое воплощение» врагов, вероломно напавших на СССР, стремившихся поработить советский народ. Из памяти не исчезали жестокость и насилие гитлеровцев к мирному населению на оккупированных территориях.

Многие куйбышевцы-заводчане либо сами, либо члены их семей воевали, лицом к лицу сталкивались с врагом, видели его зверства. Отсюда и понятна настороженность во взаимоотношениях, отмечаемая в архивных документах. Иначе, видимо, не могло и быть.

Еще до приезда немецких специалистов на общезаводском закрытом собрании завода № 2 секретарь партийного комитета Г. Пузин говорил: «В будущем в работе коллектива нашего завода будут некоторые особенности, т. к. мы будем работать совместно с немецкими специалистами – бывшими врагами. Мы должны работу поставить так, чтобы в кратчайший срок перенять у них технику…»

Директор завода Н. Олехнович продолжил: «Обращаю внимание коммунистов на поднятие революционной бдительности. Прибывающий спец-контингент на 50 % состоит из бывших членов фашистской партии. В финских домиках будут жить инженеры русские и немецкие. Разницы в снабжении между иностранными и русскими работниками завода не будет»5.

Николай Михайлович Олехнович – директор Государственного завода № 2 Министерства авиационной промышленности СССР. 1940-е гг. Автор неизв.

Отношения наших специалистов и немецких ограничивались, как правило, контактами лишь на производстве. Например, немец Курт Пфлюгель писал в дневнике «Путь на Волгу», опубликованном в книге «Немецкие авиационные специалисты в г. Куйбышеве в первые послевоенные годы (1946–1953): «Нас считали ядовитыми, заразными. Работа велась в коллегиальной форме путем обсуждения конкретных вопросов. Многие наши рабочие и инженеры теряли хладнокровие и резко высказывались. Русские не оставались в долгу. Все это не способствовало налаживанию отношений. Частное общение с немцами в квартирах было запрещено. На работе мы были хорошими знакомыми, но на улице нас не замечали, проходили мимо без единого слова приветствия, без кивка, холодные как лед… Мы, немцы, чувствовали себя инородными телами, и обращались с нами соответственно».

Сходное настроение отмечали и В.Н. Орлов, и М.Н. Орлова, авторы книги «Генеральный конструктор Н.Д. Кузнецов и его ОКБ»: «…в нерабочее время у нас не было общения с немцами, соответствующие органы этого не рекомендовали, а мы еще помнили 30-е годы и не входили в контакт с немцами. В первое время немцы предлагали такое общение, но потом поняли и уже не стремились к общению».6

Иногда проявлялась открытая взаимная враждебность. Передо мной приказы директора завода от 8 февраля 1947 г. Читаю, что слесарь Хенце Эгон пытался в обеденный перерыв выйти с завода ранее положенного времени. При задержании на проходной вахтером Хоревой он толкнул ее в грудь, пытался ударить кулаком, но охранница Мордвинова ему помешала. Рассматривая действия Хенце как хулиганские, директор завода приказал арестовать его на трое суток, удержать из зарплаты за дни ареста. А вот другой документ: бригадир цеха Арндт Герман ударил кулаком по лицу ученика слесаря Данилова А.Д. за самовольно взятый молоток, несмотря на то, что тот перед ним извинился.

Нередко конфликты возникали на межнациональной почве, особенно в местных продовольственных магазинах. Иной раз проявлялась и «криминальная окраска». К слову, немецкий токарь Морец пытался продать на рынке свою лимитную карточку. Привлек к соучастию токаря Карпухина В.П. Их задержала милиция. Последовали меры наказания: за попытку продажи лимитной карточки Морецу и за пособничество Карпухину объявили выговоры. Кроме того, Мореца лишили лимитной карточки на «7 второй квартал.7

Но, как бы там ни было, все же постепенно взаимоотношения обретали более-менее ровный характер.

В ту пору забота о налаживании спокойной атмосферы на заводах, где работали немецкие специалисты, у второго секретаря Куйбышевского обкома партии Ф.Р. Козлова была на первом месте. Она была поручена партией, и обсуждению не подлежала. Четко и ясно звучало: «использовать опыт немцев».

Приходилось разбираться в сложностях взаимоотношений немецких и русских специалистов. Почему они возникают? Ответ скоро последовал. Дело заключалось в том, что немецкие специалисты руководили производством при весьма сложной подчиненности. Языковой барьер мешал действенному контролю на производстве. Русских специалистов по выпуску именно реактивных двигателей не было. Это затрудняло решение производственных задач. Большинство работников ОКБ – немцы. Например, в опытно-конструкторском бюро из 127 человек их было 100 человек, а наших – 27. Вполне понятно, это беспокоило руководство области, тем более, что в 1947 году ОКБ не выполняли намеченных заданий. Мало было наших инженеров и техников, к тому же они не имели опыта в реактивном двигателестроении. Это обстоятельство затрудняло выполнение поставленных задач, ускоренное перенятие опыта у немцев по проектированию реактивных двигателей. Отсутствовал и компетентный контроль за качеством и сроками выполнения утвержденной производственной тематики.8

У меня, автора этих строк, имелась уникальная возможность заглянуть