Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

стаканчиком горилки. От борща отказался, а стаканчиком родичей уважил. Выяснилось, что одному из родственников нужна медицинская помощь в Москве – обещал помочь.

Пока сидел в просторной горнице у внучатой племянницы, в хату набились люди: на Славского приходили «подывытися» соседи с детьми и внуками. Ослабевший слух «патриарха» все же улавливал в почтительном шепоте: «Секретный министр». Ефим Павлович улыбался: что земляки еще знают о нем? Шутки и смех застолья с острым донецким словцом под тост – все почти как всегда: здесь он свой. Но тут же и грусть: из тех, кого помнил смолоду, почти никого не осталось – пережил он всех сверстников!

Родовая хата-мазанка, к которой подъехали по проселку, еще стояла, но уже на одном честном слове: остались лишь стены. Поддерживать их было уже некому – того и гляди, завалятся совсем. Посмотрел из окна авто, выходить даже не стал, чтобы не расстраиваться больше. Просить родственников восстановить? Все трудятся не покладая рук: когда им еще руинами заниматься?! А обратиться в горисполком, в горком… Не любил он этого. Если для дела что просить, а чаще требовать, выбивать – тут уж без сантиментов. А для себя… Не было у него никогда – ни личного автомобиля, ни личной дачи. Если решат в Макеевке, что надо, – сами восстановят без его просьб!

Номер газеты «Макеевский рабочий» с сообщением об открытии бюста Е.П. Славского. [Портал «История Росатома» http: //elib.biblioatom.ru]

Примчался посыльный, запыхавшись, сообщил нервно, что ждут его уже в гостинице на ужин секретари горкома и исполкома, приехал и «первый» из Донецка, даже кто-то из Киева пожаловал. Улыбнулся опять: все же нашли время в республике для старика – опомнились, решили почтить «по высшему разряду».

Делать нечего – вернулся в гостиницу к богато накрытым столам. Поговорили – и о развитии области, и о новых и брошенных шахтах, и о том, что в мире делается. Меньше и осторожнее о «перестройке» и «гласности». Многим уже с тревогой виделось, что ведет эта генеральная линия партии куда-то не туда. Вот и на Украине зашевелились, начали откуда-то вылезать – пока исподволь – националисты-«руховцы». По старой аппаратной привычке придерживали языки на скользкую тему.

Дом на улице Красной в Макеевке, где родился Е.П. Славский и жила его семья. [Портал «История Росатома»]

А когда разъехались секретари, захотелось Ефиму Павловичу продолжить вечер. Посидели они еще в номере с коллегами под изъятую со стола бутылочку и закуску, попели застольных русских, украинских, казачьих песен, которых он знал великое множество и любил «спивать» своим сильным голосом. Здесь, на родине, он словно скинул пару десятков лет – еле уговорили его спутники пойти спать в два часа: завтра такой ответственный день!

Но полночи еще ворочался бывший глава Средмаша, вспоминая весь тот день и прожитую жизнь. А в раскрытую форточку веяло степным макеевским детством…

Глава 2

Воля казацкая, доля шахтерская

Как сегодня над степью донецкой

Снова свист-пересвист молодецкий.

Голосят трубачи по излогам,

Завивается пыль по дорогам.

А по ним да во мгле полуденной —

То ли старый Богун, то ль Будённый.

Только стяги, да ветер, да слава,

Красногривая стелется лава.

Будто вижу – летят эскадроны,

А вдали, как холмы, терриконы.

Это отрывок из стихотворения Николая Тряпкина, положенного позже на музыку, изредка передавали по радио, и Ефиму Павловичу она запала в душу удивительным созвучием его характеру и судьбе.

Человек становится собой, неосознанно вбирая в себя прошедшие века и нравы отчего края. А непосредственные детские и отроческие впечатления остаются с ним на всю жизнь, иной раз определяя выбор на жизненных развилках. Вот и для Славского – большого человека большой страны – его малая донецкая родина всегда оставалась душевным «маячком». А с другой стороны – оселком, на котором выправил он свой характер и миропонимание.

Ефим родился в Макеевке, уже переставшей быть провинциальным казачьим и купеческим поселком, но еще не ставшей прославленным промышленным центром горняцкого Донбасса. К концу XIX века этот спутник Юзовки – будущего Донецка – уже имел не столь уж малую историю, свой стиль и «гений места».

Здешние бескрайние степи были когда-то для Руси Диким полем, откуда всегда грозило нашествие степняков. Прокатились по его буйным ковылям бесчисленные волны переселенцев, сменявших друг друга, схлестываясь в битвах, заключая союзы для совместных набегов. Скифы, сарматы, торки, булгары, печенеги, берендеи, хазары, авары, половцы, а позже греки, сербы – кого только здесь не побывало, каких кровей не перемешалось! Где-то здесь былинный Никита-Кожемяка одолел печенежского великана, томился в половецком плену незадачливый князь Игорь – герой первого русского литературного произведения.

Считали эту землю своим владением и Хазарский каганат, и Ногайская орда, и Крымское ханство. А в атласе знаменитого европейского картографа XVII века Алексиса-Юбера Жайо она обозначена как Territorium Kazakorym Donensium, граничащая с Московией. Персидские хронисты именовали ее «Земля кайсак».

Ефим Павлович в зрелом возрасте живо интересовался историей своей малой родины: в его библиотеке были исторические труды на эту тему с подчеркнутыми местами.

Самой Макеевке предшествовали древние казацкие урочища: Ясиновка, Землянки, Нижняя Крынка. Первое основали запорожские разбойники – харцызы, гайдамаки и «характерники» – казаки с паранормальными, как сейчас сказали бы, способностями. Они периодически вступали в стычки с донскими казаками: здесь на берегах рек Кальмиус, Крынка и Калиновая проходила историческая граница Екатеринославской губернии и области Войска Донского. А в конце XVIII столетия после ликвидации Екатериной II Запорожской Сечи сюда переселили семьи малороссийских крестьян, в том числе предков Славского по материнской линии.

Само имя Макеевка пришло от войскового старшины Мокея Осиповича Иловайского – из ставшего знаменитым позже дворянского рода Иловайских. Его потомки оказались одними из первых донецких углепромышлеников.

Искать и добывать «горюч-камень» в этих местах повелел еще Петр I. Но угольная лихорадка охватила Донецкую землю лишь во второй половине ХIХ века. Как грибы после дождя возникали акционерные общества, в Донецкий угольный бассейн потянулся иностранный капитал, предприниматели и инженеры из Европы.

Поселок Дмитриевка в Макеевке. С открытки начала ХХ в.

[Из открытых источников]

В 1890‐х годах Макеевка уже стала «комплексным» поселком, промышленная часть которого была тесно связана с соседней Юзовкой – будущим Донецком. Все шахты и заводы сплетались железнодорожными ветками и дорогами – так рождалась огромная донецкая агломерация. Слободы и поселки разрастались вдоль удлиняющихся разработок угольных пластов, набухая узлами шахт, мастерских и заводов, выбрасывая вперед