Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

4 тысячи штыков. На вооружении армии имелось 3 бронепоезда, автобронеотряд, 229 станковых пулеметов на тачанках – в кавалерийских и 180 – в приданных пехотных частях. Орудий было соответственно – 26 и 30.

Теоретик и практик кавалерии подполковник царской армии Михаил Баторский, ставший на службе в РККА начальником штаба Западного фронта, начальником Высшей кавалерийской школы в Ленинграде и главой кафедры Академии Генштаба (расстрелян в 1938 году), отмечал: «Но при такой постановке вопроса, т. е. широкого стратегического применения конных масс, хочется еще лишний раз подчеркнуть огромное значение личности кавалерийского начальника, с одной стороны, одаренного волевыми началами и чутьем, и непреклонным желанием самой конницы дойти до противника. Это как будто звучит странно, но это так именно потому, что коннице придется в большинстве случаев действовать изолированно от прочих войск. Здесь нужно проявление большой стойкости, большой уверенности, рождаемой верой в начальника и свои собственные силы» [27. С. 66].

Именно такое соединение качеств командарма и бойцов удалось реализовать в 1-й Конной.

Старший унтер-офицер императорской армии, герой Русско-японской и Германской войн, полный георгиевский кавалер Семен Михайлович Будённый практически не имел военного образования, которое получал уже после Гражданской войны. Сын батрака, он в детстве и юности служил «мальчиком» у купца, помощником кузнеца, молотобойцем, кочегаром, машинистом на молотилке (чем был близок Славскому), писал с дикими ошибками. Но у него было главное для командира такого соединения: огромная харизма, боевой талант, умение увлечь и воодушевить бойцов личным примером.

Высший командно-политический состав 1-й Конной армии. В центре – командарм Буденный, слева – член РВС Ворошилов, справа – начполештарма Зотов. Майкоп, 1920 г.

[Из открытых источников]

Ефим Павлович всю жизнь относился к Семёну Михайловичу с огромным пиететом. Есть косвенные сведения, что Будённый, также уважая своего бывшего геройского бойца и комиссара, следил за его судьбой и помогал на трудных «поворотах судьбы». Вообще, будённовцы в СССР отличали друг друга, составляя неформальный круг взаимоподдержки. И это даже несмотря на то, что многие из бывших военачальников 1-й Конной попали в мясорубку репрессий 1937–1938 годов, так что взаимопомощь их с некоторого времени была не столь уж безопасной.

Победоносно пройдя путь от Орла и Воронежа до Ростова-на-Дону, Конармия Будённого разбила и отбросила за Дон основные силы деникинцев. После некоторой задержки и провала со взятием Батайска, где будённовцы потерпели, наверное, первое своё крупное поражение от белой конницы генерал-лейтенанта Ивана Барбовича и генерал-майора Сергея Топоркова, Конармия, пополнившись добровольцами Донбасса и поменяв со скандалом через Москву комфронта, изменила тактику. Переправившись через реку Маныч севернее, она одержала победу в нескольких схватках с белыми, завершившихся 2 марта грандиозным Егорлыкским сражением – самым крупным в Гражданской войне. Общие силы дравшихся сторон достигали 25 тысяч (по мемуарам Будённого – до 40 тысяч) всадников.

Героизм, ярость, отвага – так описывают эту битву участники с обеих сторон. Начштаба 20‐й стрелковой дивизии Конармии бывший поручик Борис Майстрах вспоминал: «Темные массы кавалерии огромной и широкой волной покатились по степи. Прекрасное и в то же время жуткое зрелище. Казалось, что эта волна конников все может смести на своем пути, раздавит и сомнет всех» [92. С. 88].

Скакал на своем коне в той эпической конной «лаве» и рядовой конармеец Ефим Славский. Вражеская пуля и шашка тогда миновали его. Но впечатления того сражения и картина, представшая после его окончания врезались в память навсегда. Тысячи «порубанных, пострелянных людей», как в известной песне, остались на том весеннем снегу. Раненые стонали, молились и матерились на одном и том же языке. Сотни измученных, изувеченных снарядами лошадей из последних сил ржали, околевая в холодной степи. Жуткий апофеоз братоубийственной войны!

А впереди у Ефима были новые сражения. 19 марта 1920 года за подписью Ворошилова и Будённого вышел приказ № 85 Революционного военного совета Конармии об организации 1‐го Кавалерийского полка особого назначения при Реввоенсовете (отдельного полка). Полк был сформирован в селении Средний Егорлык Ставропольской губернии. После присоединения к нему еще двух полков и придачи конной артиллерии приказом РВС 1‐й Конной от 15 мая 1920 года была окончательно сформирована Особая кавбригада. Именно в ней и нес дальнейшую службу Ефим Славский. Это говорит о том, что он считался уже опытным и надежным бойцом – ведь «особые» бригады во все времена выполняли особенно важные оперативные задания. К тому времени он был уже назначен командиром взвода из тридцати кавалеристов.

Высокий, недюжинной силы молодой рабочий, член партии, при этом твердо сидящий на коне и уже вдоволь понюхавший пороху, он был настоящей будённовской «элитой». Такой не переметнется к врагу, не уйдет при случае к какому-нибудь «зеленому» атаману, не примет участия в бузе против «комиссаров и жидов», как то нередко случалось с иными будёновцами, наспех набранными из кубанских станиц или пленных казаков.

Уже в конце Гражданской войны у Особой кавалерийской бригады появилась и своя песня-гимн:

Кони боевые, звонкие копыта,

Много нами пройдено тропок и дорог.

Много в жарких схватках вражьих сил разбито,

Сломано и смято, втоптано в песок…

Вперед, вперед, Особая, вперед!

Играет сбор горнист.

Остер клинок,

Оседлан конь,

И по врагам открыть огонь

Готов кавалерист…

Крепко помнил ее Ефим Павлович, исполняя до глубокой старости на дружеских посиделках.

Воевать Славскому у Будённого пришлось, как и ранее, в весьма пестрой – как национально, так и социально – боевой «компании». Капитан императорской армии, пошедший на службу в Красную армию еще в марте 1918‐го, а с июня 1920‐го возглавлявший штаб 1‐й Конной армии, Леонид Клюев (позже – генерал-лейтенант, доктор военных наук, профессор) так описывает ее воинский состав к лету двадцатого:

«Первая конная состояла из мобилизованных и отчасти добровольцев из рабочих центральных губерний. (…) В Первой конной мы встречаем представителей трудящихся масс самых разнообразных национальностей. Кроме донских и кубанских казаков… ставропольских крестьян, украинцев, и меньшинств Советской России в рядах Первой конной воевали мадьяры, поляки, сербы, латыши. Первая конная имела в своем составе крепкое пролетарское ядро из рабочих Донецкого бассейна. В армию были влиты пленные казаки. 14 кавалерийская дивизия состояли почти целиком из пленных, одна бригада 10 Казачьей дивизии корпуса Мамонтова полностью была принята в районе Майкопа под командой Шапкина. Как на высших, так и на низших командных ступенях находились преимущественно вахмистры, унтер-офицеры и рядовые казаки и кавалеристы старой службы».

Ниже он дополняет картину, сложившуюся в разгар боев с польской армией: «Самый острый вопрос – обмундирование: донские, ставропольские и кубанские пополнения совершенно раздеты. Бойцы изверились обещаниям. (…) У половины красноармейцев нет белья и т. п. Одна третья часть не имеет обуви. (…) Часть необходимого армии транспорта изнашивается,