Развод. Высекая из сердца - Анастасия Дмитриевна Петрова

— Завязывай так разговаривать, — в ответ грубит пресекая.

— А ты когда детдомовку брал в жены, не знал, какие они языкастые? Марат, со мной шутки плохи. Прощать не стану. Ни один разговор не изменит моего решения. — я говорю это тихо, чтобы дочь не услышала.

Муж усмехается, закрывая дочь своим мощным телом и кидает мне:

— Посмотрим.

Глава 3

— Посмотрим…— не скрывая ехидства повторяю за ним: — Арина, собери свои вещи, мы улетаем домой.

Дочь вскидывает растерянный взгляд, и снова отчаяние портит ее красивое личико.

— Пожалуйста. Я сейчас подойду и помогу тебе.

Бросает взгляд на Марата, а он, поджав губы, отворачивается и играет желваками.

Поздно, милый, злиться.

Надо было думать до того, как засовывал ей свои руки… Останавливая мысли, прикрываю глаза, стоя к нему спиной.

Я должна держаться.

Не буду биться в истерике, не буду плакать. Я, как и всегда, сожму зубы и пойду дальше.

— Ты, — оборачиваюсь на него с беспристрастной маской на лице: — Можешь дальше наслаждаться богатствами этой страны.

Он в ответ вздергивает бровь с усмешкой.

— По возвращении сам заберешь свои манатки.

Хочу отвернуться и пойти к Арише, но его рука, которой он хватает меня у локтя, останавливает. Медленно веду глазами от места соединения, чувствуя отвращение, и дохожу, наконец, до его лица.

— Не трогай. — цежу, но он глазами так и бросает мне вызов: — Марат, отпусти.

— Дарин, ты серьезно сейчас просто возьмешь и уедешь?

Аж дыхание спирает от того, как он смеет так спокойно спрашивать этот бред.

Будто ничего не случилось…

— Да. И надеюсь, что следующая наша встреча пройдёт уже в суде. — отвечаю с фальшивой улыбкой: — Вещи свои заберешь пока я на работе, а Арина в школе.

Он в ответ лишь равнодушно хмыкает.

— Как знаешь… — выдергиваю руку: — Можешь не забирать, я вызову мусоровоз.

— Дарина…— медленно проговаривая звуки чеканит: — Хватит вести себя так. Ты уже совсем не та девчонка в школе.

— А ты не тот принц с золотой горы.

Парирую в ответ и делаю шаг от него. Размеренно дышу, чтобы не показать как, на самом деле, внутри рвет сердце.

— Я не дам развод. — уверенно летит мне в спину: — Высеки себе эти слова в голове.

— Хочешь ты того или нет….— не поворачиваясь тихо отвечаю: — Я разведусь с тобой и высеку тебя из своего сердца, Марат.

Вхожу в отдельную комнату номера, где Арина медленно складывает вещи в свой маленький чемодан. Капли ее слез оставляют пятна на ткани, а я закрывая дверь, прислоняюсь к ней лицом.

В гостиной в этот момент раздается громкий удар и хруст, судя по всему, какой-то мебели.

Душа сжимается, и я снова короткими вдохами снабжаю легкие кислородом, отчаянно сдерживая желание разреветься. Одинокая слеза все же вытекает, но быстрым движением смахнув ее, с нервной улыбкой оборачиваюсь на дочь.

— Мам…— она все видит, а я пожимаю плечами и уже чувствую, как броня спадает, а лицо искажается от боли.

За первой слезой следует и вторая, и третья, и четвертая.

Подхожу к кровати, обессиленно падая, и уговариваю себя быть сильной.

— Мамочка, я люблю тебя…— Арина тут же подходит, маленькими ручками обвивая шею.

Зарываюсь ребенку в плечо, сдерживая всхлипы и тихо реву в ее яркие косички.

Боже, как жалко и унизительно я сейчас выгляжу перед собственной дочерью.

— Так, ладно…— вытираю лицо, отрываясь от нее: — Мы летим домой, и нам надо многое с тобой обсудить.

Говорю с ней как с взрослой, надеясь, что она поймет меня.

— Хорошо, мама…— тихо бубнит в ответ, то ли чувствуя мое состояние, то ли осознавая, что ничто не изменит сделанного.

Телефон остался в сумке в коридоре, и я категорически не хочу идти туда.

— Ариша, могу тебя попросить? — говорю, скрывая, как трясутся собственные руки: — Принеси мой телефон, он в пляжной сумке…

— Да, мамуль, сейчас. — она тут же выходит из комнаты.

Закрываю лицо ладонями, шумно выдыхая.

Соберись. Никто еще от предательства не умирал. Наверное.

Да и разве мне ли не знать, что значит не любовь.

Я успела это прочувствовать на собственной шкуре не один раз. Родители, которые отказались от меня. Семья, что приезжала ко мне в детдом и обещала удочерить в один прекрасный день просто-напросто исчезла.

Я не понаслышке знаю, что это.

А терпеть точно не буду.

Он даже не удосужился сказать прямо. Просто привел свою подстилку в наш семейный номер. Во время нашего семейного отпуска.

Хотя, кого я обманываю, если не удержался здесь, то что творится в его командировках и вечных задержках в офисе…

Боже.

— Мама? — дочь протягивает телефон, и я фальшиво бодрюсь.

Открываю приложение с авиабилетами, тут же просматривая свободные места на ближайший рейс.

— А папа теперь не будет жить с нами? — тихо звучит вопрос, в тот момент как она садится рядом со мной.

— Нет, Арина, — твердым голосом даю понять: — После этой ситуации, это невозможно, дочь. Он по-прежнему будет для тебя отцом, я ни в коем случае, не умаляю вашего общения и взаимоотношений. Он твой папа, Арина, и им останется. Но, как мужа и жены, с этого момента нас нет. — она кивает, а беззвучные слезы катятся по ее щечкам.

Дочка прислоняется головой к моему плечу, и я оставляю поцелуй на ее макушке. Возможно, звучу резко, однако, сейчас для нас двоих это суровая реальность.

Возвращаюсь к телефону, бронируя два соседних места на вечерний рейс, и нажимаю кнопку блокировки телефона.

Взгляд цепляется за отражение в зеркале напротив, и мучительно хочется также заблокировать свое сердце. Чтобы оно перестало болезненно сжиматься, выпуская струйки крови.

— Твой… — прикрываю глаза: — Ты ходила за телефоном, папа все еще там?

— Нет… — отрицательно качает головой: — Только стол сломан у дивана…

Арина поджимает губы, а я киваю, сама не знаю зачем.

— Давай, нам скоро выезжать, соберем вещи. — встаю с решительным настроем, а моя девочка молчаливо и вяло повторяет за мной.

Душа болит за то, что ее представление о счастливой и крепкой семье сегодня разбилось