Уральский следопыт, 1961-07 - Журнал «Уральский следопыт»

Витька как-то отвел Володю за сарай и, шаркнув рукой по носу, предложил:

– Давай сходим на Качканар. Володя от изумления пошлепал толстыми губами и не сразу признался:

– Страшно Там магниты.

– Какие магниты! – недовольно фыркнул Витька.

– Да такие. Бабы рассказывают: встанешь на них и ног не оторвешь, притягивают.

Витька презрительно сморщил красный нос и авторитетно заявил:

– Брехня это все! Бабьи сказки! Магниты притягивают только железо. Я об этом читал. А мы оставим свое барахло дома, и нам ничего не будет.

Витька вывернул карманы, и из них посыпались в траву гайки, болты, шурупы, гвозди.

– Ну! – прикрикнул он на дружка.

Володя послушно сделал то же самое. Они уже прошли насквозь поселсж, как вдруг Володя остановился:

– У нас же на ботинках подметки прибиты гвоздями. Притянут магниты. Не пойдем лучше.

Это соображение озадачило и неустрашимого Витьку, но ненадолго. Он сказал:

– Можно разуться. Можно и гвозди из подметок вытащить, а вместо них вбить деревянные шпильки. Давай так и сделаем: вобьем шпильки.

Они вернулись. Дома у Витьки была только младшая сестренка Нюська, такая же белоголовая, как и он. Витька порылся в отцовском ящике с инструментом, нашел кусачки, принялся вытаскивать из ботинок гвозди и заколачивать шпильки.

Нюська наблюдала за ребятами. Она не могла понять, что они делают, но по тому, как мальчишки опасливо посматривали на дверь, догадалась, что делают они плохое. Нюська вдруг заявила:

– А я скажу бате, и вам попадет. Попадет. Попадет!

Витька поймал Нюську и закрыл ее в чулан.

Юркий, как ящерица, Витька и тяжеловатый, неповоротливый Володя карабкались по крутому склону Качканара. Изредка они останавливались и задирали головы, чтобы посмотреть на верхушки кедров. Верхушки были густыми и черными от шишек. На пути встречались голые скалы. Скалы пахли серой и были теплыми.

Чем выше они поднимались, тем окал было больше, а кедров меньше. Кое-где в скалах были выбиты углубления, похожие на корыта, и в них стояла вода, густая и красная. Мальчишки боязливо обходили воду и шептались, что это кровь «магнитов». Что ж, они были недалеки от истины: вода загустела и покраснела от железа.

Сверху им открылась такая беспредельная даль, что дух захватило. Ничего подобного они еще не видели. Зелеными крутыми волнами во все стороны расходилась тайга. Внизу, между деревьями, голубыми озерцами сверкала вода. Они не сразу догадались, что озерца эти – речка Выя, большая часть которой пряталась в кустах.

Вернулись домой они в темноте. Их уже разыскивали с фонарями. Нюська, конечно, рассказала про их подозрительную возню с ботинками. Родители проверили ботинки, и мальчишкам попало.

Ночью Володе снились кедровые шишки. Не много шишек, а только две – крупные, с толстыми чешуйками, они выглядывали из темной пушистой ветки, и во сне Володе отчего-то было радостно.

Через несколько лет, когда Володя будет жить в других краях, ему часто станут сниться эти две шишки, выглядывающие из пушистой ветки. Только радости от этого сна не будет, а будет тоска, боль по родным местам…

В детстве мальчишкам всегда кажется, что их счастье, будущее, где-то за горами, за морями, в тридевятом царстве, но только не в родном поселке или городе. Тут, на родине, тесно, не развернуться, а для мальчишеского счастья нужен простор.

Володя остался без отца. Поселок пустел. Все больше домов смотрело на улицы слепыми окнами. Тоскливо стало.

От этой тоски Володя совсем почернел, а Витька озлобился – задирал ребят, хулиганил.

– Все к черту! Надоело! Убегу, – сказал однажды Витька.

Он не приглашал Володю с собой. Но тот попросился сам.

Доехали до Тагила. Выходя из вокзала, столкнулись с милиционером. То ли потому, что они испуганно шарахнулись от него, то ли оттого, что мальчишки -в самом деле походили на беглецов, милиционер долго и подозрительно смотрел им вслед. А когда оглянулись, поманил их пальцем.

Так дружки оказались в детском приемнике. Жили месяц на казенных харчах, не признавались, что есть родители. Через месяц Володя не вытерпел. Витька так и не признался, остался в приемнике. Разошлись их дороги.

Володя недолго пожил дома. Снова уехал. И начала его биография складываться из разных городов и профессий. Тагил, Свердловск, Пермь… Грузчик, слесарь, плотник… Потом армия. Потом Стерлитамак. Снова плотник.

А по ночам снились кедровые шишки. Днем вспоминались качканарокие «магниты», и не такими уж вздорными казались бабьи рассказы о том, что они притягивают не только железо, но и людей. Володя думал: наверное, у каждого человека есть свой магнит, который имеет власть над его сердцем; это – родина.

Газеты принесли весть о Качканаре. Володя даже не размышлял, ехать ему или не ехать. Конечно, ехать.

Он не опоздал: только-только набирались рабочие на стройку. Начальник первого участка Семен Степанович Мальцев встречал приезжих странным вопросом:

– Инструмент есть?

– Какой инструмент?

– Ну, пила, топор?

– Нету.

– Обзаведитесь. Потом вам оплатим за него. Скоро на стройке будет все, а пока нет ничего.

Утром 27 мая 1957 года в поселке Валерьяновском, который ближе всех находится к Качканару, Мальцев собрал строителей и произнес короткую, пожалуй, самую короткую речь, какую Володе приходилось слышать перед началом огромной стройки:

– У кого имеется инструмент, отойдите направо. У кого нет – налево.

Потом Мальцев повернулся к тем, кто отошел вправо:

– Вон видите, ребята, гору Долгую. Рядом с Качканаром. На ее склонах будет строиться город. Туда нужно прорубить дорогу.

Падали кедры и сосны. Слышались крики: «Берегись!». Воздух гудел от ударов, треска и криков.

Спали в шалашах. Донимали комары. По утрам от распухших, насосавшихся крови комаров было черно в шалашах.

Володя и прежде любил работать, но теперь и минуты не мог сидеть без дела. После ужина он говорил:

– Попилить, что ли, еще. Комары все равно не дадут отдохнуть.

Находился напарник, и они шли на просеку. До той поры, пока не высыпали на небе бледные звезды, слышалось, как падали деревья.

Шалаш был построен под могучей, развесистой сосной. Ночью разразилась гроза. Шалаш покачивало из стороны в сторону, и он чудом не рассыпался. Крупные капли насквозь пробивали крышу из веток. Раскололось небо, молния сверкнула так близко, что в шалаше на миг стало светло. Над самой головой раздался треск ломающегося дерева, и где-то рядом дрогнула от удара земля. Все как один выскочили «из шалаша. Перед самым выходом лежала разбитая молнией вершина сосны. А если бы чуть-чуть поближе. Утром на траве сверкали крупные капли. С неба лились потоки