Портреты заговорили… - Юрий Кириллович Толстой

Когда Н. С. Алексеев в связи с болезнью был вынужден оставить пост главного редактора журнала, им стал профессор B. C. Прохоров, ныне декан и заведующий кафедрой уголовного права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Благодаря этому в руководстве журнала вновь была обеспечена преемственность, что является залогом его дальнейшего успешного функционирования.

Ныне редакционную коллегию журнала возглавляет известный политолог и теоретик права, воспитанник юридического факультета нашего университета И. Ю. Козлихин.

За короткий срок возглавляемая И. Ю. Козлихиным обновленная редколлегия журнала, построенная на принципе сочетания зрелого опыта и смелых дерзаний ученых нескольких поколений, сумела вдохнуть в журнал свежую струю, вывести журнал из того кризисного состояния, в котором он оказался в сложных условиях рыночной экономики, найти новые формы работы, привлечь внимание и интерес к нему широких слоев юридической общественности. Мне, как одному из многолетних членов редколлегии журнала, с которым неразрывно связаны более 25 лет жизни, особенно отрадно это констатировать. Крайне важно, чтобы журнал и впредь никому и ничему не подыгрывал, не подводил теоретические подпорки под выяснение отношений между различными ветвями власти, служил праву и закону, а не непомерным амбициям зарвавшихся политиков, которые менее всего думают об интересах своего народа. Нельзя считать демократическими реформы, которые проводятся за счет ограбления и унижения народа.

Стране нужны подлинные мастера своего дела, чуждые политической трескотни, которые не чураются черновой работы, а, засучив рукава, пытаются вытащить страну из той трясины, в которой она оказалась. Именно воспитанию таких мастеров на ниве юриспруденции и призван содействовать журнал «Правоведение».

Пожелаем же журналу и его обновленному руководству успехов на этом нелегком, но единственно верном и праведном пути!

50-ЛЕТИЕ «ПРАВОВЕДЕНИЯ»[2]

Моя работа в журнале «Правоведение» в качестве заместителя главного редактора восходит к началу семидесятых годов прошлого века, которые кажутся теперь такими далекими. Рекомендовал меня для этой работы О. С. Иоффе, с которым совместно с Б. Б. Черепахиным мы редактировали первое издание кафедрального учебника по гражданскому праву. Тогдашний главный редактор журнала Н. С. Алексеев с мнением О. С. Иоффе считался, и я был утвержден в должности, на которой проработал свыше двадцати лет. Впоследствии, когда мы не раз схватывались с О. С. Иоффе в нешуточных поединках, он, возможно, и сожалел о данной им рекомендации, но дело было сделано.

Вступил в должность в непростой и для факультета, и для журнала, да и юридической науки в целом период. Факультет едва залечил раны, нанесенные ему в результате злополучной конференции по уголовному праву, которая по нынешним меркам выглядит совершенно безобидной, но в то время была воспринята идеологическими столпами режима чуть ли не как потрясение основ[3]. К тому же начало семидесятых годов характеризуется заморозками во всех сферах государственной и общественной жизни. О хрущевской оттепели и о косыгинских реформах старались как можно скорее забыть. Произошел откат даже от явно конформистских и половинчатых решений XX съезда партии, который вроде бы осудил культ личности и его последствия.

В этих условиях журнал должен был решать двуединую задачу. С одной стороны, не оказаться в положении теленка, который бодается с дубом, что неминуемо повлекло бы закрытие «Правоведения» и непредсказуемые последствия для тех, кто стоял у его истоков и приложил столько сил, чтобы он уцелел. С другой стороны, журнал должен был сохранить свое лицо, не растерять доверие читателей, ценивших его за ту струю свежего воздуха, которая, несмотря ни на что, прорывалась на его страницах. И здесь нужно отдать должное Н. С. Алексееву, который, особенно в первый период его деятельности, оказался достойным преемником М. Д. Шаргородского на посту главного редактора, сумел вывести «Правоведение» из-под огня, наладил связи с курировавшими журнал партийными органами, причем не только сохранил, но и приумножил его читательскую аудиторию.

М. Д. Шаргородский и Н. С. Алексеев, опираясь на авторитетную редколлегию, которая постоянно обновлялась за счет притока молодых свежих сил из самых различных регионов Советского Союза, всячески стремились расширить географию «Правоведения». В журнале на равных выступали как маститые ученые, государственные и общественные деятели, так и молодежь, которая делала в науке первые, пусть и не всегда уверенные, шаги. В доперестроечный период трудно назвать какой-либо другой юридический журнал, страницы которого были бы так широко открыты для молодежи. Многие из нынешних мэтров признают, что своим становлением как личности они обязаны именно «Правоведению».

Соблюдая принципы коллегиальности в работе, руководители журнала не боялись брать ответственность на себя, а когда их вызывали на ковер, вели себя достойно. Все это постепенно создавало вокруг журнала благоприятную ауру, внушало к нему уважение даже со стороны тех, кто не очень ощущал ветер перемен.

К числу притягательных черт журнала можно отнести организацию в нем широких научных дискуссий, в которых участвовали ученые, представлявшие самые различные направления и школы. «Правоведение» не на словах, а на деле исповедовало девиз: «Все флаги в гости будут к нам», обеспечивая участникам дискуссий равные условия для выражения своих взглядов. Особенно заметный след в развитии науки, причем не только юридической, оставила дискуссия «Объективное и субъективное в праве». Многие взгляды, изложенные в ходе дискуссии, впоследствии были положены в основу успешно защищенных диссертаций, проросли в монографиях, учебниках, оказали заметное влияние на правотворческую и правоприменительную деятельность. Отнюдь не случайно, что в работах, издаваемых в наши дни, можно найти многочисленные ссылки на статьи, опубликованные в «Правоведении» еще в пятидесятые и последующие годы.

В актив журналу следует занести также тщательную работу с авторами. Каждая рукопись направлялась на рецензию, обычно не единожды. С момента поступления рукописи в редакции велся строгий ее учет. Без труда можно было установить, у кого из членов редколлегии рукопись в данный момент находится, выдерживаются ли установленные для рецензирования сроки и т. д.

Сами рецензии, как правило, не носили характер отписок, а содержали квалифицированный, пусть и краткий, разбор рукописи с указанием путей ее доводки, если она того заслуживала. Оценочные суждения формулировали достаточно четко, что во многом облегчало решение вопроса о судьбе рукописи. Словом, члены редколлегии (во всяком случае большинство из них) не считали зазорным принимать участие в совершенствовании рукописи, хотя и выполняли свои обязанности на сугубо общественных началах. Но, конечно, основная доля нагрузки падала на рабочий состав – ответственных секретарей и редакторов.

Не могу не вспомнить здесь добрым словом своих товарищей по издательскому цеху – ответственных секретарей А. А. Большакова, Л. Г. Гринберга, Л. И. Антонову, Г. Я. Панову, Д. И.