Река времени. По следам моей памяти - Виктор Николаевич Ярошенко

к 30 годам у человека нет жены/мужа, детей или хотя бывшей жены/бывшего мужа, то строить семейные отношения с «нуля» тяжелее, ибо опыта бытового общения нет, романтизма и влюблённости (иногда называют «куриной слепотой») всё меньше и меньше, а цинизма, усталости и равнодушия всё больше и больше…

Если к 40 годам нет определенного дохода, активов, профессионального статуса и мастерства, то строить карьеру или свой собственный бизнес тяжелее, потому что в свое время не были приобретены навыки зарабатывания и сохранения денег, выстраивания карьерных отношений, поиска легальных источников материального благополучия.

Вот и получается, что воистину «всему своё время», но надо очень постараться и самому добиваться, чтобы оно вовремя пришло. Иначе либо это время совсем не придёт, или придёт с таким сдвигом и опозданием, что уже не принесёт естественной радости, удовлетворения и благополучия…

И вот, наконец, ура, свершилось! Судьба улыбнулась мне, и я встретил женщину моей судьбы! 29 декабря 1989 года я деловито спешил на Второй съезд народных депутатов СССР, невольно проговаривая текст возможного выступления. Возле Кутафьей башни Кремля с букетом красных гвоздик меня ожидала незнакомая женщина средних лет.

– Ирина, – представилась она.

Оказалось, что это моя избирательница Качанова Ирина Михайловна, которая просила меня положить цветы на кресло Андрея Дмитриевича Сахарова, который скончался и был похоронен накануне на Востряковском кладбище в Москве.

В день похорон 18 декабря стояла отвратительная сырая и промозглая погода, что не помешало десяткам, а может быть и сотням тысяч людей прийти к Востряковскому кладбищу проститься с А. Сахаровым. Гроб привезли на скромном ПАЗике и установили на улице на импровизированном постаменте, такое количество народа нельзя было пропускать на кладбище. Состоялся короткий траурный митинг, во время которого мы, ядро Межрегиональной депутатской группы, сменяя друг друга, сняв шапки, на пять минут вставали в почётный караул. За составом почётного караула строго следила Елена Боннэр, вторая жена академика А.Д. Сахарова, с которой был согласован список участников церемонии.

…Мы встретились глазами, она кивнула мне и устало улыбнулась.

Неожиданно к нам с Ириной Михайловной подошла красивая девушка в голубом длинном пальто и такого же цвета вязанной шапке – ну, просто ангел. Оказалось, что это сотрудница Ирины Михайловны, реставратор по тканям музеев Кремля, которая опаздывала на работу и засмущалась, увидев свою грозную начальницу. Сначала по мне пробежала первая волна цунами, потом – вторая, что-то произошло не зависящее от меня, и я пока не понимал, что именно. Что это? Быть может наваждение: когда-то давно я уже встретил эту девушку и полюбил? Или, всё-таки, это любовь с первого взгляда?

Ирина Михайловна представила загадочную незнакомку в голубом:

– Оксана, наш реставратор.

– Виктор, очень приятно, – очнулся я.

– Виктор Николаевич, можно я каждый день до окончания съезда буду передавать вам букет гвоздик для Андрея Дмитриевича? – спросила Ирина Михайловна.

– Конечно, с удовольствием, но приходите, пожалуйста, с Оксаной.

Во время заседания съезда Андрей Дмитриевич Сахаров сидел в нашем секторе в 4 рядах передо мной. До начала заседаний я успел положить цветы на его кресло и попросил Рыжова Юрия Алексеевича, который сидел ещё ближе к А. Сахарову, проследить, чтобы, проходя никто из депутатов не задел этот временный мемориал – кресла легко опрокидывались. Ю. Рыжов не только строго следил за цветами, но и в конце заседаний дождался уборщицу и попросил её до окончания съезда не убирать цветы.

– Ну, Оксанка, – сказала, когда мы расстались, Ирина Михайловна, – готовься: мой депутат на тебя глаз положил, жди сватов…

Как женщина опытная в сердечных делах, она очевидно безошибочно разглядела в моём взгляде надежного потенциального жениха. Не даром в народе говорят: выбирай не невесту, а сваху – золотые слова. Хорошая сваха плохого никому не насоветует. Такой свахой для нас обоих стала Ирина Качанова. На следующий день при выходе из метро я уже сам с нетерпением ждал двух моих реставраторов. Но мудрая Ирина Михайловна не пришла, и я встретил только Оксану, которая, не смотря на мольбы, упорно отказывалась дать свой домашний или рабочий телефон. Это продолжалось несколько дней, пока я, наконец не записал несколько заветных цифр.

Полдела было сделано, теперь предстояло растопить лёд недоверия и добиться хотя бы одного благословенного звонка и невинного свидания… Я понимал, что Оксана девушка строгая и неприступная, редкая по уму и красоте – одна нелепая ошибка, и я потеряю всякую надежду на встречу.

Ещё не зная, как у неё на самом деле с юмором, я всё-таки рискнул немного пошутить и вскоре после работы позвонил моей будущей жене в первый раз и строгим голосом сказал:

– Здрасте!

– Здравствуйте.

– Это Оксана Шохина?

– Да…

– Вас беспокоит начальник охраны Кремля Иван Иванович Иванов. У Вас, девушка, давно просрочен пропуск, приезжайте, пожалуйста, его надо срочно поменять!

– Когда? Где? Куда? – заволновалась Оксана.

– Немедленно, сейчас!

Наконец она поняла, что это шутка и звонит настойчивый народный депутат. Контакт был установлен и действительно, как предсказывала мудрая Ирина Михайловна, через несколько месяцев – 21 апреля 1990 года – мы сыграли свадьбу в ресторане «Сказка» гостиницы «Интурист» на улице Горького. Это добротное, довольно современное по тем временам и «историческое» здание, как и многие другие, Ю.М. Лужков в интересах различных коррупционных схем умудрился снести.

Для нас обоих это был второй брак, у каждого в первом браке было по одному ребёнку. Первый раз я женился, когда мне было 27 лет – сделал вполне осознанный выбор. Наши отношения с моей первой женой Татьяной в течение 11 лет исчерпали себя полностью, – так часто бывает, банальная история, надо было просто честно разойтись. Но честно не получилось, и я был вынужден принять меры чести, которые мне подсказывал мой внутренний голос. Пришёл в офис к одному большому начальнику, назовём его Валерием Владимировичем, зашёл в кабинет, там у него всего два человека, но мне показалось мало, созвал к нему «на срочное совещание» весь этаж и публично дал две пощёчины:

– Это тебе за мою дочь, а это за твою…

На том с Лерой и расстались, хотя я очень рисковал: дело в том, что эти события происходили зимой, а накануне я поскользнулся на лестнице нашего дома и заработал сильный ушиб двух левых рёбер, даже был на больничном. Но все присутствующие оторопели и не успели дать мне решительный отпор, скрутить или вызвать милицию, а я воспользовался замешательством и спокойно покинул поле боя. Из-за боли в рёбрах левая рука вообще не поднималась, а силы в правой хватило только на две символические пощёчины.