Полное собрание стихотворений и поэм. Том IV - Эдуард Вениаминович Лимонов

Большие носы и очки,

И барышень нежных

Так розовы мочки,

И в крупную вязку носки.

Уютные домики

В рамах стоят из плюща,

И бегают дети немецкие,

Тихо пища.

И, кланяясь Богу,

Но в меру себя осеняя крестом,

Шли бюргеры в церковь,

Чтоб пива напиться потом.

Был немец в курфюрствах

Здоров, и сметлив, и понятен.

Вот немец в империи

Был нам всегда неприятен…

«Зажглись рекламы дружно и зловеще…»

Зажглись рекламы дружно и зловеще

В витринах, не живы и не мертвы.

На суд людской вы выставлены, вещи, —

Костюмы, юбки, чучело совы…

Неоны знойно вещи разогрели,

Они дымятся, скоро и пожар.

Однако вы запомнить их успели,

Чтобы купить бы юбки, туфель пар,

И чучело совы с собой возьмёте,

Бесплатно, как бы бонус, как бы приз,

Зачем же говорить о злом расчёте?

Пойдите и купите вещи, please!

Зажглись рекламы, город зеленеет,

Краснеет и синеет, и дрожит,

Сетчатка глаза орлит, не совеет,

И в кассу заплатить клиент бежит!

«Когда я буду как скелет…»

Когда я буду как скелет,

Скелетом возвращусь обратно,

Ты обними меня, мой свет.

Ты игнорируй струпья, пятна

Червей, ползущих изо рта,

Ты мне скажи: день добрый, милый!

Нет, я совсем не занята,

Готова говорить с могилой.

И я скажу тебе, ну, Фиф,

Ну ты даёшь, ты даже выше!

Всех ожиданиев моиф,

Ну ты даёшь, вы, черви, кыш, и…

Я обниму тебя, мой друг,

Скажу: «Вот женщина святая!»

К тебе явился я, супруг.

Из гроба, словно из трамвая,

Поскольку мертвецам – почёт,

Поскольку им надгробья ставят,

Ты поцелуй меня в мой рот,

И черви пыл свой поубавят!

«Никого жалеть не надо……»

Никого жалеть не надо…

Выпил парень чашку яда?

Героин его кусил?

Ну и что, он тоже жил!

Всё в владениях подлунных

Под зудящий грохот струнных

Возвышает, веселит.

Вот летит метеорит,

Прожигая атмосферу.

За царя, страну и веру

Приливаются моря,

Мокробрюхо говоря.

В темноте плывут моллюски

Через Берингов пролив.

Жирны в крыльях, в попе – узки,

Груди щупальцем прикрыв.

Алеуты смотрят хмуро

Звёзды капают во льды,

Сатанинская фигура,

Без усов и бороды

Трусит курсом безучастным,

Полюс Северный сломав,

Путь его пунктиром красным

Беспокоит сон держав…

Это Каин встал из гроба.

И бредёт сквозь тундры к нам

Сатанинская особа

Ужас древний городам…

На смерть птички Максима в Америке

Погибла маленькая птичка,

Ребёнок крошечных годов,

Как рот раскрывшая синичка,

Промёрзшая средь холодов.

Жлобы заморские, рыгая,

Её забили на лету,

А ты, страна моя больная,

Что ж ты продала сироту?

«Жестокий семьдесят шестой…»

Жестокий семьдесят шестой,

Нью-Йорк суровый и простой.

Стояла смерть за мной с косой.

От льда трещали перевалы.

И я, взобравшийся на скалы,

Над Мэдисон вверху парил,

Я Демоном в Winslow жил.

Куски яишницы подлунной

И увертюры мощной струнной,

К Венере всходит Гондурас,

И демоны морочат нас.

Меркурий, Марс водой залиты,

В садовых лужах сателлиты,

Вином и сыростью несёт

И лишь чума тебя спасёт…

«Все эти бабушки, все эти дети…»

Все эти бабушки, все эти дети

Ездили ранее в твёрдой карете.

Их сотрясало, их так бросало!

Но путешествие всех развлекало.

Стали бывало. Сойдут по ступеням

В глубь ресторации, к Фролам и Феням.

Их, улыбаясь, встречал ресторатор,

Немец побритый иль грек Пантократор.

Моцарт катался во всю по Европе,

Музыку слышал в каретном притопе.

То из Парижа, то в Вену, то в Прагу!

Моцарт весёлый, похожий на шпагу.

Фройляйн и фрау сквозь шторы глядели,

От знаменитого Моцарта рдели.

Театры пылали в багровом закате,

Через Дунай был паром на канате.

Лошади, женщины, дети, собаки

И у трактиров весёлые драки.

Воздух – навозом, вином и камином,

А если лето, то пах и жасмином…

Заболевшему старцу

Ты не охотишься, старик?

Твой пёс слинял, обмяк.

Как у порога половик,

Лежит он просто так.

Твой лес тебя уж позабыл,

В животных умер страх.

К твоей избушке подходил,

Кому не лень впотьмах.

Бродячий волк, и лось лихой,

И даже лез медведь,

Едва ты слабою рукой

Сумел дверь запереть.

Смерть также ходит где-то тут,

Животная она,

Идёт старик к тебе капут,

Объявлена война…

Бактерии волшебных рас,

Свирепы и сильны.

Впотьмах набросились на Вас,

Как слуги Сатаны.

Твой пёс и ты – обречены,

Как всякий, кто живой.

Бактерии со всей страны

Расправятся с тобой.

Ни женской ручки кипяток,

Ни болтовня газет,

Ни внука щёчки холодок,

Не остановят, нет.

Военного набега их…

Но ты их план сломай,

Бактерий победи лихих,

Жить дальше продолжай!

«Тунисов и Алжиров…»

Тунисов и Алжиров

Прогорклые масла,

И катер пассажиров,

И шлюпка в два весла.

Шиповник цвёл как розы,

И ветром в нос шибал,

На палубе сквозь слёзы

Настиг девятый вал.

Сидела дама в шлюпке,

Повёрнута спиной,

В своей шотландской юбке,

И глаз голубизной

Взяла и окатила

Матроса-пацана,

Она его любила,

Всю ночь была пьяна.

Утёсы Гибралтара,

И цокот мандолин,

Она его гитара,

А он как сукин сын.

Ногами в парусине

Он даме помогал,

Втыкался в пах мужчине

Лица её овал.

«На Гаити, в Порт-о-Прэнсе…»

На Гаити, в Порт-о-Прэнсе,

Негры жирные гуляют,

Сладковатый трупный запах

Вкруг себя распространяют.

Негры в розовых рубашках,

Негры в сюртуках и шляпах,

На них, мамах или папах,

Дети-негры повисают.

Зноен там песок у моря,

И под ветром пальмы гнутся,

И своим делам обычным

Эти негры