В Московской битве. Записки командарма - Филипп Иванович Голиков

– 65 км и до Черни – 48 км. И это в дни, когда фронт его армии трещал на всех направлениях и отступал к западу! В минус ему ставилось также и то, что он «не предпринял серьезных мер, чтобы обеспечить себя с направлений Верховье (южнее Мценска 70 км) и Дубны (между Тулой и Калугой)»[68].

Вероятно, в связи со всем этим Гальдер записывает 21 декабря:

«Гудериан, по-видимому, совершенно потерял нервы. Я подготавливаю приказ за подписью фюрера, согласно которому Гудериан отвечает за удержание рубежа Оки до устья Жиздры»[69].

Из этих слов можно заключить, что гитлеровское Верховное главнокомандование хотело закрыть разрыв, образовавшийся между 2-й танковой армией и 4-й полевой армией (в состав которой в последние дни был переподчинен 43-й армейский корпус). Однако, как увидим дальше, из этого мероприятия у противника ничего не вышло, а тревога за образовавшийся прорыв фронта все больше нарастала. Записи по этому вопросу мы находим у Гальдера почти каждый день с 22 декабря до конца месяца. В этих записях мы встречаем упреки не только в адрес Гудериана, но уже и в адрес нового главнокомандующего группой армий «Центр» Клюге: «Он уделяет больше внимания 4-й армии, чем ликвидации прорыва на фронте 2-й танковой армии»[70]. Что касается Гудериана, то записи Гальдера о нем заканчиваются 25 декабря: «Очень тяжелый день… У группы армий “Центр” этот день был чрезвычайно критическим… Гудериан, не считая нужным посоветоваться с командованием группы армий, отходит на рубеж Ока, Зуша. Командование группы армий в связи с этим требует сменить Гудериана. Это требование удовлетворяется фюрером. Шмидт принимает командование 2-й армией и 2-й танковой армией…»[71]

В своей книге я неоднократно говорил о командующем 2-й танковой армией группы армий «Центр» Гудериане. Говорил, как правило, в отрицательном плане. В дальнейшем ходе войны мне больше никогда не пришлось иметь с ним дела, и вот что хочется сказать еще.

Это был сильный противник. Жестокий. Умелый. Настойчивый. В отношениях с начальством Гудериан всегда имел собственное мнение и находил в себе силы решительно его отстаивать, так же как и брать на себя в трудных обстоятельствах ответственность за свои действия. Конечно, все это – в рамках преданного и верного слуги Гитлера, как и всего фашистского режима.

Он и его 2-я танковая армия в дни контрнаступления советских войск под Москвой, в частности в районе Тулы, находились в трудном положении. Наши советские войска крепко и каждодневно били гудериановскую армию. Однако он смог, несмотря на огромные жертвы в людях и технике, сохранить основу всех своих соединений, основу всей своей армии, довольно своевременно унося ноги от наших охватов и попыток окружения. Конечно, спасало танковую армию Гудериана полное отсутствие танков у 10-й армии и их весьма ограниченное число у соседей, а также господство гитлеровской авиации, особенно в светлое время. Это сильно помогало нашим врагам и очень серьезно тормозило наши боевые действия.

На второй же день после получения директивы фронта от 20 декабря о нашем дальнейшем наступлении Военный совет армии получил телеграфное приказание командования фронта о передаче в подчинение командира 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Белова еще четырех дивизий, кроме 322-й, уже переданной ему. Теперь речь шла о всех трех кавалерийских дивизиях и 328-й стрелковой дивизии. Белов получил задачу, действуя в общем направлении Одоево, Лихвин, Бобынино, Зубово, захватить Юхнов, Мосальск, Сухиничи. Передачу было приказано произвести немедленно. При этом нам сообщалось, что от успешных действий Белова зависит успех 10-й армии.

Таким образом, из одиннадцати дивизий, с которыми 10-я армия вступила в сражение, пять были отданы кавалерийскому корпусу в дополнение к его двум кавалерийским дивизиям. Что касается решения командующего фронтом о передаче Белову трех наших кавалерийских дивизий, то оно вызывалось сложившимися на тот момент на левом крыле Западного фронта оперативными условиями. Наступление же на Сухиничи, конечно, должно было являться основной задачей 10-й армии с ее стрелковыми дивизиями. Нецелесообразно было раздваивать силы и внимание Белова как командира кавалерийского корпуса одновременно на Юхнов (к северу) и на Сухиничи (к западу).

Для передачи дивизий Военный совет 10-й армии 24 декабря командировал к П.А. Белову генерала К.С. Колганова. Ему следовало также договориться с генералом Беловым о дальнейшем взаимодействии армии с кавалерийским корпусом и обменяться данными относительно обстановки. Генерал Колганов исчерпывающим образом проинформировал командование корпусом о состоянии каждой передаваемой дивизии и о месте их нахождения к утру 24 декабря.

Передача этих дивизий в подчинение П.А. Белова началась еще раньше. Так, 328-я дивизия была передана 22 декабря в районе Одоево. Кавалерийские дивизии включились в группировку корпуса 24–25 декабря, успев к этому сроку перейти за 30–40 км из района Арсеньево на правый фланг армии. Командиры всех стрелковых и кавалерийских дивизий с офицерами шифровальной службы своевременно явились к генералу П.А. Белову на его командный пункт в Жемчужниково.

322-я и 328-я стрелковые дивизии из районов своего расположения на правом фланге 10-й армии генералом Беловым неожиданно для командования 10-й армии были направлены на г. Белев.

41, 57 и 75-я кавалерийские дивизии, находившиеся в районе Арсеньево, получили приказы двинуться в направлении Николо-Гастунь.

Движение началось 22–23 декабря. В это же время по дорогам узкой армейской полосы началось выдвижение на запад кавалерийских дивизий корпуса – 1-й и 2-й гвардейских, а с ними отдельной танковой бригады, двух отдельных танковых батальонов, корпусных частей и управления корпуса, за которыми следовали дивизионные и корпусные тылы. Все это привело к тому, что полоса наступления 10-й армии была перекрещена от Одоево на Белев, т. е. с северо-востока на юго-запад, и от Арсеньево на Николо-Гастунь, т. е. с юго-востока на северо-запад, а сам кавалерийский корпус со своими дивизиями и тылами забил все дороги в полосе армии с востока на запад. Чтобы пропустить все эти войска быстрее вперед, Военный совет 10-й армии решил задержать на месте все свои войска на той линии и в тех районах, которых они достигли на 23-е и к утру 24 декабря. Это был рубеж, лежащий западнее линии Одоево, Арсеньево в 7—10 км. Группировка армии к этому времени была такой: три дивизии в первом оперативном эшелоне (239, 324, 330-я) и три дивизии во втором оперативном эшелоне (326, 323, 325-я).

Для ясности следует сказать, что изъятие из 10-й армии отмеченных выше четырех дивизий потребовало быстрого создания новой ее группировки. В связи с этим 239-я стрелковая дивизия за 25 декабря, пользуясь сильным снежным бураном, была из Арсеньево передвинута на правый фланг армии в район Одоево, а 324-я дивизия