Критика платонизма у Аристотеля - Алексей Федорович Лосев

10) Не являются собственно критикой платонизма, но лишь подготавливают эту критику – XIII 1 (предмет и разделение всего исследования), XIII 3 (собственная положительная теория числа) и XIII 6 (классификация учений о числе).

О других более мелких сокращениях говорить не стоит.

Конечно, мы не имеем права выкидывать эти тексты, раз они есть в вульгате. Но мы сейчас занимаемся не текстами (как тексты я их в своем месте проанализировал), а логической связью и системой Аристотелевской критики платонизма. А с такой точки зрения можно выкинуть и еще кроме этого много другого, хотя я и ограничился самыми главными исключениями.

Итак, сделавши эти сокращения, попробуем бросить общий взгляд на критику платонизма в XIII – XIV кн. «Метафизики».

c)

Два основных вопроса должны быть поставлены в первую очередь.

Первый: каков предмет этой критики, или что именно Аристотель имеет в виду в платонизме?

И второй: с какими презумпциями Аристотель подходит к этой критике?

Решение этих двух вопросов приведет нас к рассмотрению в определенной системе и самой критики.

Итак, каков предмет Аристотелевской критики и какие стороны в платонизме она выделяет? Я думаю, что все наше предыдущее изложение с достаточной ясностью показало, что Аристотель имеет в виду две основные проблемы платонизма,

I. учение о субстанциях и

II. учение о принципах.

Как указывалось выше, есть даже основание считать, что различие этих двух проблем и есть различие XIII и XIV книги. Но так или иначе, а это, несомненно, есть то основное, что Аристотель выделил во всей платонической философии и чему посвятил свое почти исключительное внимание. Дальнейшие разделения вытекают из нашего анализа Аристотелевского текста. Ясно при первом же беглом ознакомлении с содержанием XIII-й книги, т.е. с критикой учения о субстанциях, что эта критика движется в трех направлениях.

Именно, критикуется учение о

· IA. математических,

· IB. идейных и

· IC. математически-идейных субстанциях.

То же, хотя и в несколько менее пространной форме, находим мы и в критике учения о принципах.

Тут у Аристотеля – критика

· IIA. математических,

· IIB. идейных и

· IIC. математически-идейных принципов.

Наконец, каждый из всех этих отделов также может быть рассматриваем более расчлененно. А именно, каждую субстанцию и каждый принцип можно рассматривать как в их внутренней раздельной структуре, так и в их целостной структуре как таковой, независимо от деталей ее конструкции. Также можно отдельно говорить о внешних функциях этой субстанции, или принципах, – например, о функциях среди вещей, о причинном, осмысляющем и т.д. отношении к вещам.

Поэтому возможны такие отделы:

IA математические субстанции

· a) внутри себя,

· b) в своей целости в себе,

· c) вне себя;

IB идейные субстанции

· a) внутри себя,

· b) в себе,

· c) вне себя;

IC идейно-математические субстанции

· a) внутри себя,

· b) в себе,

· c) вне себя.

То же разделение возможно и в учении о принципах:

· IIAa, IIAb, IIAc;

· IIBa, IIBb, IIBc;

· IICa, IICb, IICc.

Что предмет Аристотелевской критики взят правильно, об этом едва ли приходится сомневаться. Платонизм действительно заключается, главным образом, в определенном учении о субстанциях и принципах. Здесь – самый центр всей платонической философии.

d)

Таково формальное значение предмета критики. Но что такое этот предмет в своем существе? О чем учит Платон в своей теории субстанций и принципов?

Эта теория есть диалектика. Принципы, прежде всего, – два взаимно противостоящих момента одного и иного. Одно, или «Единое», берется как наиболее абстрактное, как первичная и минимальная точка смысла.

Чтобы быть, оно отличается от «иного», «не-одного», «многого», неопределенного, «Неопределенной Двоицы», т.е. порождает это инобытие, самопротивополагается с ним. Однако, это самопротивоположение возможно только тогда, когда есть и самоотождествление, ибо Единое, отличаясь от иного, получает границу, а граница есть настолько же Единое, насколько и неопределенное; граница немыслима ни без Единого, ни без Двоицы, хотя она сама в себе не есть ни то, ни другое, а нечто третье.

В границе, таким образом, синтетически совпадает точка Единого с антитезисом инобытия, или Неопределенной Двоицы.

Итак, из двух перво-принципов мы получаем определенное единое, или делимое единое, саморазличающееся единое, или число.

Число есть, таким образом, диалектический синтез Предела и Беспредельного, Единого и Неопределенной Двоицы.

Это, конечно, еще не арифметическое число. Это – очерченная раздельность чистого смысла, чисто смысловой рисунок, чисто умное саморазличающееся единство. Это – идеальное число, или, как говорит Платон, «эйдетическое», т.е. «видовое» (вид = рисунок, статуя) число.

Но это число, подобно Единому, в свою очередь вступает в диалектическое взаимоотношение с инобытием, отличаясь от него и, затем, отождествляясь с ним. Раньше число было просто раздельным единством, без дальнейшего содержательного наполнения. Теперь это уже готовое, сформированное число, вступая в диалектическое взаимоотношение с инобытием, получает новое содержание, материал, который и начинает наполнять формальную структуру числа. Получается содержательно наполненное число, или раздельное единство, обладающее определенным характером содержательного смысла.

Это значит, что мы получили идею. Идея богаче числа, ибо последнее – формально, она же есть наполненный содержанием смысл. Наконец, число и идея в свою очередь вступают во взаимоотношение с инобытием. Получаются дальнейшие категории диалектики.

Так идеальное число, вступивши в диалектическую связь с инобытием, переходит, между прочим, в структуру, в которой отдельные точки мы начинаем представлять отдельно, не в их общей картинной совокупности; мы смотрим, как функционирует идеальное число в вещах, и видим, что на вещах могут отражаться иногда только одни эти изолированные точки. Получается уже не число, а количество, или арифметическое число.

Мы можем также говорить о функционировании идеи в материи, – получается категория качества вещи. Наконец, получается и сама вещь, как тоже один из результатов диалектического взаимоотношения идеи и инобытия, или материи.

Поэтому, можно, следуя самому Аристотелю в том, как он излагает Платона (I 6, 9), установить такой иерархический и диалектический ряд:

1) Единое («иное»),

2) Число,

3) Идея,

4) Арифметическое число (или количество) и Качество,

5) Вещь.

Систему платонизма можно излагать с любой степенью детализации, но для наших целей достаточно и сказанного. То, что Аристотель называет субстанциями у Платона, это есть, очевидно, идеи; а то, что он называет принципами есть, очевидно, Единое и Двоица.

Мы теперь знаем предмет Аристотелевской критики по его существенному содержанию. С какой же презумпцией подошел Аристотель к этому предмету? В чем заключается его собственная философская позиция в анализируемых вопросах? Без уяснения этого пункта содержание и происхождение самой критики не может быть усвоено с достаточной отчетливостью.

e)

Аристотель подходит к миру с живейшей потребностью описать его смысловое богатство. Его мало интересуют теоретические дедукции сами по себе. Логика сама по себе его очень интересует. Но она не есть для него,