Межмировые реакции - Мистер Ву

Иные реакции были у богов

Вселенная: Повесть о конце света

— Ну пожалуйста, будь другом… Я хочу к Сайтаме, сделай портал, уааааа! Если не к Сайтаме, то хотя бы к Боросу! — старик, повелитель богов, почти плакал, вцепившись в ногу Вельзевула.

— Гррр! Хватит цепляться за мою ногу! — раздраженно прорычал король мух, пытаясь стряхнуть настырного Зевса. По мнению Вельзевула, Зевс окончательно слетел с катушек. Однако, несмотря на все усилия, скинуть старика не удавалось — тот держался, как утопающий за спасательный круг.

— Уааааа… — завыл Зевс, словно ребенок. Его рука, сжимающая Вельзевула, вдруг увеличилась, затем другая рука, тоже неестественно раздутая, ударила об пол в знак протеста, все вокруг дрогнуло, а на месте образовался кратер.

— Грррр! — раздражение короля мух было действительно большим. Вельзевул проклинал свою удачу. Только он решил выйти из лаборатории, чтобы отвлечься от нудной философии лысого о моральных принципах, и направился в ад за необходимыми материалами для новых опытов, как столкнулся с этой катастрофой.

Теперь, глядя на комедию у себя под ногами, Вельзевул только сильнее злился.

В сторонке стояли Гермес и Арес. Первый выглядел абсолютно спокойным, как и всегда, а второй явно недоумевал.

— Что происходит? — спросил Арес, указывая на Зевса, который продолжал цепляться за Вельзевула.

— Ничего необычного. Мы можем только наблюдать и не вмешиваться, — философски заметил Гермес.

— Эээээ?! — Арес был в шоке.

Гермес не разделял волнений своего собрата. Он был, пожалуй, единственным из богов, кто проводил достаточно времени с Зевсом и хорошо понимал его капризы. Это был как раз один из них — типичный эмоциональный всплеск. Рано или поздно Зевс успокоится. Гермес знал: повелитель богов прекрасно осознает, что попасть в другой мир, к Сайтаме или Боросу, невозможно. Даже если бы такая возможность и была, Вельзевул — не тот, кого можно уговорить или запугать.

Истории о короле мух, которые Зевс слышал от своего старшего брата Аида, только подтверждали: Вельзевул был слишком упрям и расчётлив, чтобы поддаваться таким манипуляциям.

— Ну, я уверен, ты сможешь… Ну давай, пожаааааалуйста! — завыл Зевс, усиливая хватку.

Вельзевул стиснул зубы.

— Послушай, старик, если ты сейчас же не отпустишь мою ногу, я…

— Ну как так?! — возмутился Зевс, но тут же тон слега поменялся в его манере — Ну я же тебя прошу, по-дружески…

Уже угроза пошла, и эти светящиеся глаза. Да он издевается! Вельзевул был уверен в этом, он уже не знает что делать и начал угрожать. Вельзевул помахал с просьбой личному дворецкому Зеваса, чтобы он убрал Зевса и отнёс в постель, дал конфет и присоску или как там успокаивают детей, что старше самой вселенной.

Гермес же едва сдерживал смех.

— Ну, рано или поздно отстанет. А пока давай наслаждаться зрелищем

— Да чем тут наслаждаться?! — Бог войны совсем растерялся

А Вельзевул и Зевс продолжали их импровизированное противостояние.

В другом помещении.

На голову Посейдона упали небольшие камушки — это был результат очередного «веселья» Зевса. Владыка морей раздраженно поджал губы, отложил трезубец в сторону и устало провел рукой по волосам, стряхивая пыль.

— Опять этот идиот устраивает цирк, — пробормотал Посейдон, направив холодный взгляд на потолок.

Однако раздражение Посейдона было вызвано не только братом. Его внимание привлек экран, на котором показывали человека — Сайтаму. Жалкий смертный, не более чем пыль под ногами, думал Посейдон. Однако, когда он увидел невероятную силу героя, его взгляд потемнел.

— Эта сила… — Посейдон, нахмурился. Он не хотел признавать этого даже перед собой, но в глубине души понимал, что даже Зевс, возможно, не смог бы одолеть такого врага. Что уж говорить о нем самом.

Но гордый и высокомерный владыка морей не собирался поддаваться таким мыслям. Вместо этого он упрямо искал изъяны в человеке, желая доказать себе, что тот всего лишь очередная букашка. Однако происходящее на экране постепенно его захватило.

Он смотрел, как Сайтама с непроницаемым лицом сражается, сохраняет спокойствие даже в разгар битвы, тогда как его противник, Борос, сиял от радости, словно ребенок. Внимание Посейдона особенно привлек момент разговора между героем и пришельцем.

Сайтама дал Боросу шанс выложиться на полную, позволив ему испытать то, о чем он мечтал, — битву всей его жизни. И сделал это без злобы или снисхождения. Посейдон осознал, что этот человек остался абсолютно нейтральным, словно исход битвы не имел для него значения.

И тогда, к своему ужасу, Посейдон испытал чувство, которое ранее испытывал только к Аиду, — уважение.

— Ха! Какая глупость, — пробормотал он, отводя взгляд. — Уважение к человеку? Не смешите.

Однако, несмотря на попытки отмахнуться от этой мысли, он не мог оторвать взгляд от экрана.

Сайтама сразил чудовище, которое лежало на дороге. Ни триумфального крика, ни пафосных речей, ни гордости за сделанное. Он просто смотрел, словно все происходящее — обыденная рутина.

Затем герой потерял монету, сел на скамейку. Пришли иные герои, они присвоили себе все заслуги и достижения, которые принадлежали ему. А Сайтама? Он не возразил. Вместо этого он молча поднял банку и выбросил её в урну, как будто всё происходящее не заслуживало его внимания.

— Пф. Люди, — презрительно произнес Посейдон, скрестив руки на груди. — Такие же бесполезные, как и все из вас. Но вот он… — его взгляд снова вернулся к экрану. Где была тишина, лысый герой пошел в неизвестном направлении.

Посейдон в эти секунды сидел в тишине, глядя на экран. В голове звучал эхо собственных мыслей.

— Даже среди богов нет никого, кто мог бы так пренебрегать мнением окружающих… — пробормотал он, опираясь локтями на колени и сжимая руки в замке.

Сила была ему понятна. Уважение через силу — естественно. Но это равнодушие, этот полный отказ от славы, поклонения, признания… Как такое возможно?

— Герой, который не жаждет восхищения. Сила, которой не нужно одобрение. Даже мы, боги, стремимся к славе. Даже я… — его голос упал.

Он вспомнил собственную жизнь, свои битвы. Каждая из них была способом доказать свое превосходство, свое право быть владыкой морей. Каждый миг его существования был направлен на поддержание этой иллюзии идеальности. И вот сейчас, перед ним — человек, который, казалось, не нуждается ни в чем.

— Это презрение? — промолвил Посейдон, его глаза затуманились. — Нет… это… зависть?

Он резко поднялся с трона.

— Бред. Боги не завидуют смертным. Это недопустимо.

Но чувство не уходило. Зависть ли это, или что-то иное — оно жгло его изнутри, нарушая привычное