Пария - Энтони Райан

и наклониться над ним, чтобы остальные подумали, будто ты добрым словом облегчаешь ему последние секунды. Я узнал, как часто солдаты прячут самые ценные вещички в сапогах. Помни это, если доведётся когда-нибудь обыскивать поле битвы ради наживы. Но более всего служба научила меня, что знати плевать на жизни тех, над кем они себя поставили. По-настоящему их волнует только удвоенная жажда богатства и власти. Знаешь, маршируя за стенами отцовского замка, я узнал о своей семье куда больше, чем в нём. Оказалось, что всего-то дюжину десятилетий назад родня моего отца почти не отличалась от простых керлов.

Притязания Руфонов на это герцогство появились, когда предыдущий герцог выбрал не ту сторону в споре с каким-то королём касательно прав на воду, или что-то вроде того. Неважно. Важно то, что закончилось всё кровавой резнёй, после которой у обедневшего семейства из Амбриса оказались незначительные притязания на герцогство, которые король решил поддержать, поскольку бедняками управлять легче, чем богачами. Сытое брюхо после жизни впроголодь даёт огромную лояльность. И, что важнее, первый герцог из рода Амбрисов, сэр Милтрам, и сам был бастардом, как ты и я. Всё это записано в истории, если тебе захочется разузнать. А ещё там есть, но не так легко отыскать, что сэр Милтрам, заполучив место герцога, целый год потом разыскивал и убивал любого несчастного хотя бы с каплей крови старого герцога. Готовность сделать необходимое, невзирая на сомнения – издавна одна из отличительных черт моей семьи.

Первый герцог, несмотря на свои жестокие поступки и худородство, понимал нечто очень важное в отношении власти: её можно унаследовать по праву крови, но только проливая кровь можно её по-настоящему завоевать и удерживать. У Самозванца нет ни капли королевской крови, несмотря на все его притязания, но у него за спиной целая армия и неплохие шансы захватить трон у Алгатинетов. Бастарды и раньше высоко возносились в этом королевстве, и так будет и снова.

– Все они умрут, – сказал я как можно более спокойным и безучастным голосом. – Не щадим никого.

– Да. – Он мрачно улыбнулся и остановился, вынудив замереть и меня. – Вот, – сказал он, копаясь в недрах своей накидки из медвежьей шкуры. – Награда за твоё выступление на поляне. Только не разбазарь всё разом.

Он взял моё запястье, протянул свою лопатоподобную кисть и уронил в мою ладонь серебряный соверен.

– Я попросил Герту, чтобы она отказала другим клиентам, когда придём в Моховую Мельницу, – сказал Декин, положив руку мне на плечо, и мы пошли дальше по снегу. – На постоялом дворе для тебя будет отдельная комната. Когда будешь говорить обо мне спустя много лет, юный Элвин, говори хорошее, что бы там ни болтали другие.

Большую часть дня потом мы шли вместе, а он рассказывал о битвах, которые повидал солдатом, о сержанте, которого убил, когда дезертировал из-под знамени, и о своих многочисленных последующих приключениях. Мне нравится думать, что в тот день я узнал от Декина Скарла больше, чем за все предыдущие годы нашего союза. Однако главный урок, который он преподаст мне в очень скором времени, будет заключаться в следующем: все амбиции являются глупостью, когда их не подкрепляет благоразумие.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Моховая Мельница была единственным поселением хоть сколько-нибудь заметных размеров в северных пределах Шейвинского леса. По границам громадного зелёного пространства встречались и другие горстки жалких лачуг, но только Моховая Мельница могла считаться настоящей деревней.

Её правовой статус постоянно оставался нерешённым вопросом, поскольку все деревни в герцогстве должны были получить от герцога грамоту, главным образом для облегчения сбора налогов. Однако поселения в лесу были категорически запрещены, и потому с точки зрения герцогских отчётов, деревни формально не существовало. Несмотря на это жители Мельницы существенную долю ежегодных доходов отдавали лесничим, которые считались самыми ценными клиентами здешних постоялых дворов и борделей. Лесничие следили, чтобы герцог должным образом получал свою долю, и таким образом Моховой Мельнице дозволялось продолжать своё уединённое существование в качестве удобного перевалочного пункта как для разбойников, так и для жителей леса. И хотя в деревне не действовал тот же традиционный запрет на распри, как на Леффолдской поляне, но всё равно её все считали нейтральной землёй между шерифами герцога и злодейским братством, если только те и другие не появлялись там в одно и то же время и в слишком большом количестве.

К нашему приходу уже прибыли многие люди Шильвы Сакен, и дюжина головорезов от Тессилов. Они разбили лагерь вокруг границ деревни или вдоль берега неподалёку от мельницы, давшей название этому месту – огромное колесо уже сковал лёд, покрывший ручей, который вился вокруг поселения от севера до юга.

– Декин, откуда здесь все эти уёбки? – вопросила Иззи Сума́ с крыльца своего постоялого двора. – Вчера целая орда западных дикарей, а нынче ещё и твои подвалили.

Иззи была женщиной мясистых пропорций, ростом почти с Декина и фигурой один в один как он. Предмет, благодаря которому она получила своё прозвище, висел на её шее на толстом кожаном шнурке – тяжёлая сумка, по слухам набитая монетами, и всегда под рукой. Самый большой торговый дом, фактория и мельница принадлежали ей и её многочисленным отпрыскам. Людям из этого сплочённого клана дорожку лучше было не переходить, поскольку те, кто вызывали неприятности на Мельнице, нередко тихо исчезали.

Обычно слоило бы ожидать от Декина каких-нибудь дружелюбных умиротворяющих слов, но сегодня он лишь сам сердито на неё посмотрел:

– Дельце намечается на севере, – суровым голосом сказал он. – И это не обсуждается, Из. – Он снял с пояса тяжёлый кошель и бросил ей. – За неудобства. Мы уйдём через два дня. А до тех пор будем сидеть тихо. За все товары и эль заплатим, но твои пусть сидят дома и не шатаются.

Широкое морщинистое лицо Иззи напряглось от возмущения, и она не спеша изучила содержимое кошелька. В лесу она определённо представляла собой силу, но ей хватало мудрости распознать того, кто сильнее, особенно когда он приходит с деньгами.

– Не хочу ничего знать. – Она фыркнула, туго затянула кошель и отправила его в свою суму. – Что бы там ни было. Шерифы будут разнюхивать, и я не могу гарантировать, что никто из моих людей не заговорит.

– Не будут, – заверил её Декин. – На самом деле я думаю, что шерифа ты снова увидишь ещё не скоро.

Иззи