Лейтенант запаса - Николай Александрович Юрконенко

– Ишь ты! – Кузьменко одобрительно усмехнулся. – Как цыганить-то научились оба! Молодцы… Ладно, забирайте и снайпера, будь по-вашему, пользуйтесь, пока командир добрый. Свободны.

Проходя по коридору, Игорь как-то недоверчиво произнес:

– А ротный-то сегодня действительно добрый, как никогда. Я его таким не видел ни разу.

– Это потому, что воевать начинаем. Он всегда такой, когда стоящее дело наступает.

***

Уже давно затих гул самолетных турбин, над аэродромом воцарилась тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков, а небольшая кучка провожающих все еще стояла, всматриваясь в темнеющее пасмурное небо.

Генерал Самойлов глянул на светящийся циферблат часов, повернулся к Кузьменко:

– Ну, что ж, с хорошим началом, майор, – он пожал разведчику руку. – Пока все идет по плану, даже погода не подвела, синоптики на этот раз ошиблись в нашу пользу.

– Спасибо, товарищ генерал, – скупо улыбнулся тот. – Разрешите быть свободным?

– Торопитесь куда-то?

– На полигон. Мои сегодня проводят ночные стрельбы из гранатометов по танкам, хочу присутствовать.

– Ну, счастливо. И помните: учения начнутся еще не скоро, а для вас, могут начаться с часу на час. Впрочем, уже начались…

***

Прильнув к иллюминаторам, семеро десантников всматривались в расцвеченную огнями, падающую вниз землю. Вот исчезли огоньки какого-то поселка, и воздушный корабль вошел в плотную слоистую облачность. Сразу же в фюзеляже потемнело, лишь светились зеленым фосфором многочисленные приборы на панелях да мерцали разноцветные лампочки.

Капитан Никитин оторвался от запотевшего иллюминатора, посмотрел на разведчиков. В полумраке самолетного нутра их лица казались угрюмыми, все сидели молча, каждый думая о своем, только сержант санинструктор Резо Абшилава легко и задумчиво улыбался какому-то приятному воспоминанию. Никитин перевел взгляд на лейтенанта Березкина. Опустив голову, тот сосредоточенно смотрел на рифленый пол самолета. Стянутое лямками парашюта тело Игоря казалась хрупким. Это впечатление усиливалось еще и тем, что лейтенант сидел рядом со старшиной Гусаровым, чья гигантская фигура заметно возвышалась над остальными. Широко расставленные, обутые в десантные сапоги с высокой шнуровкой ноги Гусарова упирались в подножку противоположного сидения. Откинувшись затылком на основной парашют и сцепив пальцы на ранце запасного, старшина уже дремал с выражением безмятежного покоя на лице.

Ближе к пилотской кабине расположились двое солдат: Михаил Павлов и Петр Дудкин. Они смотрелись высоко, потому что сидели на больших, туго упакованных тюках, сшитых из прочного зеленого авиазента. Это были грузовые контейнеры «ГК-30», набитые взрывчаткой. После раскрытия парашютов, десантники отстегивают контейнеры, которые повисают под ними на девятиметровом капроновом фале и, таким образом, приземляются раньше парашютистов. Такой же контейнер был и у Гусарова, а также у самого капитана, в них находилась радиостанция, запасные электробатареи к ней, упаковки с инициирующими средствами: капсюлями-детонаторами, фитилями-замедлителями, ударными взрывателями, бухтами огнепроводного бикфордова и детонирующего шнура, мотки альпинистской веревки и прочая походная атрибутика.

Никитин глянул чуть дальше, туда, где сидел еще один разведчик – снайпер рядовой Жаргалов, вооруженный, в отличие от остальных снайперской винтовкой Драгунова. Длинноствольная, со складным металлическим прикладом, упакованная в чехол, она как-то неуклюже висела на солдате. Никитин присмотрелся внимательнее: нет, снайпер не спал, глаза его были приоткрыты. Но вся его небольшая и какая-то мирная фигурка, облаченная в мешковатый пятнистый костюм разведчика, никак не увязывалась с тревожно-напряженной обстановкой ночного полета.

Никитин еще раз внимательно осмотрел десантников: все было в порядке. Короткие вороненые автоматы надежно закреплены стволом вниз на груди, под лямками запасных парашютов, плоские ранцы, набитые патронами, сухими пайками, медицинскими укладками, приторочены сзади, под ранцами основных парашютов. Подсумки с запасными автоматными магазинами и ножи сдвинуты по бокам, матерчатые десантные шлемы застегнуты на подбородках.

Посмотрев на часы, капитан тяжело поднялся с сиденья, ощутив на плечах вес снаряжения и оружия. Неуклюже ступая, он медленно пошел вдоль борта самолета, грузовой контейнер тяжело колыхался сзади, толкал в бедра. Никитин останавливался возле каждого парашютиста и пристегивал карабины вытяжных веревок к удлинителям, свисающим с троса, натянутого под потолком фюзеляжа. Так он дошел до Игоря, достал из кармашка на ранце его парашюта карабин, но лейтенант остановил его.

– Не надо пристегивать, товарищ гвардии капитан.

– Почему? – тревожно и недоуменно спросил замполит. В его голове стремительно пронеслась мысль: «Струсил!»

– Первым хочу пойти, разрешите?

Никитин заколебался. Нарушать установленный на земле порядок выброски было не принято, но в то же время он хорошо понимал состояние молодого офицера, впервые назначенного заместителем командира разведывательно-диверсионной группы, выполняющей ответственное задание.

– Хорошо, – согласился он. – Пересаживайтесь ближе к люку… Я выйду последним, посмотрю тут вместо вас.

Игорь благодарно кивнул, встал с места. Перейдя к люку, сам поймал болтающийся вверху удлинитель, защелкнул на его кольце карабин парашюта, натянул на соединение мягкий чехольчик. Устроившись на холодном металлическом сидении, задумался. Ему представилась Светлана. Он не успел попрощаться с ней, лишь оставил на столе коротенькую записку, где просил не волноваться и обещал вернуться через несколько дней. Постепенно его мысли перешли на другое: «Справлюсь ли я? Шутка сказать – почти двести километров пройти марш-броском по горной тайге!» – тревога медленно закралась в его душу. Чтобы отвлечься, Игорь стал смотреть в иллюминатор. Но корабль шел в облаках и земли не было видно.

Пошел второй час полета, когда Игорь вдруг почувствовал, как его стало прижимать к спинке сиденья. Он понял, что самолет встал в вираж и сейчас там, в кабине экипажа, штурман проводит, наверное, последние уточняющие расчеты перед выброской. В хвосте самолета, на шпангоуте, загорелось табло: «Приготовиться». Никитин молча поднял затянутую в перчатку правую руку. Десантники встали, на их лицах проступило напряжение.

Медленно, словно нехотя, начали раскрываться огромные створки десантного люка в полу хвостового отсека самолета. Бешеный поток воздуха гулко завыл в прямоугольном вырезе. Корабль летел над сплошным морем слоистой облачности, хорошо освещенном яркой луной. Казалось, что дюралюминиевое брюхо самолета буквально скользит по нему. От этой жутковатой, леденящей душу картины сердце Игоря забилось сильными неровными толчками. Неужели уже через несколько секунд, ему надо будет нырнуть в это мутно-белесое облачное месиво. А что находится под ним? Что?! Вдруг летчики ошиблись с высотой, и там, буквально в сотне метров, сейчас проносится земля? Игорь имел уже пару десятков прыжков, но прыгать вот так, вне видимости земли, ему еще не приходилось.

В последний раз он оглянулся на товарищей. Фюзеляж был теперь освещен, и лейтенант увидел плотно сомкнутый короткий строй людей в пятнистой одежде.

Самолет слегка накренился, довернул на боевой курс. Загорелось зеленое табло: «Пошел», в уши резко ударила сирена: «Би-и-ип!» Выпускающий, небольшого роста авиатор, в синем летном