В красном стане. Зеленая Кубань. 1919 (сборник) - Илья Григорьевич Савченко

– И вы, – обратился он к Тихонову, – получите штабриг, и вы, – обратил он ко мне свои взоры. – Хотите ко мне адъютантом? Мы с вами, я вижу, уживемся… Выпьем, господа! К черту всякие формирования и рас формирования. Давайте кутнем сегодня по-хорошему, по-настоящему. Звони, Васька, в штаб, чтобы по дали мой «Бенц»… Кутим сегодня!

Я попробовал было воспользоваться оживлением компании и уйти восвояси, но не удалось.

– Э, батенька, нет! Дудки-с! Пожалуйте с нами… Такого шампанского вы давно уже не пили. А какие будут женщины!

Через двадцать минут мы сидели уже в штабном «Бенце» и бесшумно мчались по затихшим улицам засыпавшего Екатеринодара.

Красная улица… Машина остановилась у какого-то парадного подъезда. Шофер, видимо, возил сюда не раз своего барина. По мраморной лестнице, устланной бархатной дорожкой, поднялись во второй этаж.

– Рад, очень рад вас видеть, господа… Милости прошу, – встречал нас хозяин квартиры, солидный человек лет сорока пяти, одетый в безукоризненную визитку, полосатые брюки со свежей складкой и лакированные ботинки. В его акценте слышалось что-то нерусское: это был или грек, или еврей.

Прошли в гостиную. Хозяин гостеприимно суетился и заботливо усаживал нас у круглого стола, подвигая каждому удобное кресло с подлокотниками.

Лакей принес серебряное ведерко с замороженным «Мумом». Появился жаренный миндаль, ваза с фруктами.

– Сейчас приедут такие-то и такие-то, – называл хозяин квартиры имена незнакомых мне лиц.

Тихонов шепнул мне:

– Собираются екатеринодарские миллионеры… Шампанским и шмен-де-фером они откупаются от реквизиций…

Гостиная становилась все люднее и люднее. Приехали тузы. Приехали сотрудники Кубанского Особого отдела… Появились женщины…

Лакеи раскинули карточные столики. Началась игра. Тузы проигрывали. Не знаю, почему это считалось легче, чем просто дать взятку… Суммы проигрышей были очень велики. Большевики здесь снимали обильную жатву.

VI. Мой сожитель по квартире

В бытность мою при штабе 3-й бригады жил я в реквизированной комнате вместе с писарем из штаба. Это, правильнее сказать, был не писарь, а нечто вроде делопроизводителя. Человек был занятный. Политически он был бесцветен, но душою – типичный большевик. Ничего святого у этого человека не было – никаких принципов: жулик и авантюрист чистейшей воды. Ко всему этому, он еще был на редкость словоохотливый малый. Москвич. В большевицких водах плавает с первых октябрьских дней.

Мой сожитель, видимо, питал ко мне какое-то исключительное доверие, ибо он делился со мной своими похождениями по РСФСР так откровенно, что я порою думал, уж не издевается ли он над моей способностью слушать его «тысячу и одну ночь».

– Хорошая штука – наша Советроссия, – помню, философствовал он как-то за чаем. – Будь только с головой, а остальное все к твоим услугам… В начале революции был я в Москве… Ну, конечно, первым делом надо было в начальство выйти. Туда-сюда сходил, кое с кем поговорил. В один день все обтяпал и предписание получил: принять комиссариат участка. Ну, разумеется, по Сеньке и шапку давай – реквизнул особнячок для себя. Домик выбрал себе на «ять». Сами понимаете, что в своем участке – своя рука владыка: семь комнат, ковры, рояли, картины… Въехал. Въехать-то въехал, да сам я один в семи комнатах – это тоже не модель. Решил себе мадаму взять. Бабу раздобыл такую, что на всей Москве не сыскать. Ну а раз мадама, значит надо было фасон держать. Бриллиантов этих, шелку да жемчугов доставал я ей, сколько душеньке ее хотелось. Ордер, обыск, и дело в шляпе! Брать-то было у кого… Повар был у меня – отменный повар. Кормил он меня и мою мадаму такими гастрономиями, что и не выговорить: что ни название, то три этажа. Жилось, одним словом, хорошо. Денег было, сколько хотел. Да поймался по пустяшному делу: реквизнул не в своем участке. Спор начался, дело всерьез пошло. Пришлось подобру-поздорову драпать…

Поколесил я малость да и поступил в правозаступники… Заявил себя адвокатом. По тем временам это было хлебное дело. Вообще времена были хорошие! Назначили меня в революционный трибунал в Ярославль. Три дела я там только и провел. Малость подработал. Миллионера, одного пароходчика, выкручивал – тут изрядно я взял. Пополам мы его капиталец честно поделили, причем бумажки были не в счет – расчет вели на золото. И золотом я от него получил, как одну копейку, 60 000 целкачей – монетка как-никак! Н-да… Да только скоро юриспруденция моя сорвалась. Доискались, что я не адвокат и что по этой части маракую мало. Хотели было под суд отдать, да все сошло благополучно. Замяли дело. Кончилось все это тем, что меня перевели в Красную армию – в строй. Ну-с, это дудки! Стал ловчиться. Около месяца проторчал в полку, а потом и тиснул рапорт: так мол и так, я студент-медик и хочу быть переведенным из строя на лекарскую должность. Лекаря в те поры хорошо зарабатывали: морфий, кокаинчик, спиртяга, то, другое, десятое – глядишь, и есть детишкам на молочишко. Дело выгорело – назначили лекарем в запасный полк. Все было хорошо, пока рецептов писать не пришлось, а случай подоспел – влопался, конечно. По-латински-то я ни гу-гу. Кокаин и спирт – это я научился по аптечному выводить, ну а разные там мудреные вещи – шабаш… Хорошие были времена! А сейчас могила… Вот и копчу штабное небо. Ни Богу свечка, ни черту кочережка…

Первое время мне казалось, что это мой наблюдатель. Я знал, что у красных контрразведка поставлена блестяще. За каждым мало-мальски подозрительным человеком непременно следит кто-нибудь из специально доставленных людей – это целая система сыска. Ко мне приставят для наблюдения члена комячейки моей части, за ним следит кто-нибудь по назначению Особого отдела, а за этим наблюдателем имеет глаз секретный агент Поарма, находящийся непременно в каждом полку или батарее. Каждая воинская часть имеет сыщика ЦИК, а за ним следит человек из Совета обороны Республики. Кроме этого хвоста наблюдателей от учреждений имеются личные агенты Ленина и Троцкого со специальными мандатами, имеющими магическую силу.

Я долго присматривался и наблюдал моего сожителя. И решил, что вряд ли он был из наблюдающих за мной. Больше того: как «свой человек» он раскрыл мне штабную тайну, о которой случайно узнал от друзей из штабной комячейки – для наблюдения за мной приставлен один из писарей штаба. Действительно, я только после этого стал понимать, почему я так часто всюду сталкивался со своей «тенью». До рассказа моего сожителя я как-то не обращал на это никакого внимания.

VII. Расформирование «моей» бригады

Через несколько дней после пьяной вечеринки у