Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

обратно

Бежит покорно. Так Спаситель

Тебя хранит, – ты благодатна,

Как эта грустная обитель.

Новогодняя элегия

С новолетьем мира горя —

С новым горем впереди!

Ах, ни счастья, ни отрады,

Ни сочувствия не жди!

   Проследи печальным оком

   Миновавшие года:

   Не дождался от них счастья, —

   Не дождешься никогда.

А с какою ты надеждой

Им судьбу свою вверял,

Верил в сбыточность мечтаний

И надеялся, и ждал.

   Не ищи в унылой тундре

   Ароматных ярких роз, —

   Не ищи любви и счастья

   В мире муки, в мире слёз.

Не дождался – не дождешься,

Боль была и есть в груди…

С новолетьем мира скорби —

С новой скорбью впереди!..

Всё то же

Всё те же краски, те же типы

В деревьях, птицах и цветах:

Как век назад – сегодня липы,

Как век вперед – любовь в мечтах.

   Строй мирозданья одинаков,

   Почти разгадан, скуп и плоск.

   Но есть значение без знаков,

   Есть знак, расплывчатый как воск.

То будет впредь…

…То будет впредь, то было встарь…

Он полюбил Мечту, рожденную мечтою,

И первую любовь, заворожен святою

Своей избранницей, принес ей на алтарь.

Но полюсом дышал ее далекий взор,

От веянья его увяли в сердце розы,

   В глазах замерзли слёзы…

И треснул форм Мечты безжизненный фарфор!

   Фарфоровые грёзы!

Проба пера

Полна чарующих разочарований

   Весна в лесу:

Крестьянку в ало-синем сарафане

   На полосу

Хлебов, вчера посеянных, жду в полдень,

       Но —

   И сыро, и темно,

   И день так холоден…

Цветы и ядоцветы

Цветы не думают о людях,

Но люди грезят о цветах…

Цветы не видят в человеке

Того, что видит он в цветке…

Цветы людей не убивают —

Цветы садов, цветы полей…

А люди их срывают часто!

А люди часто губят их!

Порою люди их лелеют,

Но не для них, а для себя…

В цветах находят «развлеченье»,

Души не видят у цветов…

Нет тяжелее и позорней,

Судьбы доступного цветка!

Но есть цветы с иным уделом:

Есть ядовитые цветы!..

Их счастье в том, что их расцвета

Не потревожит человек…

Промельк

Янтарно-гитарные пчелы

Напевно доили азалии,

Огимнив душисто-веселый

Свой труд в изумрудной Вассалии.

Миррэты

Зоюсе

В березовом вечернем уголке

С тобою мы на липовой скамейке.

И сердце бьется зайчиком в силке.

Олуненные тени, точно змейки,

То по песку, то по густой аллейке

В березово-жасминном уголке.

Жасмин – мой друг, мой верный фаворит:

Он одышал, дитя, твое сердечко, —

Оно теперь душисто говорит,

Оно стрекочет нежно, как кузнечик.

Да освятится палевый наш вечер

И ты, жасмин, цветущий фаворит!

Лепестки оживают

Эти люди не в силах загрязнить то, что я любил

в тебе; их слова падали подобно камням,

брошенным в небо и неспособным смутить

ни на минуту ясной его лазури…

М. Метерлинк

Помнишь, Женя? – это было в мае,

Года два, мой друг, тому назад.

Если ты забыла, дорогая,

Не забыл, быть может, старый сад.

Вечерело. Мы вдыхали струи

Ветерка, обнявшего сирень.

Что за речи! что за поцелуи!

Что за чудный, незабвенный день!

Подойдя задумчиво к сирени,

Ты роскошный сделала букет

И сказала: «Вот тебе от Жени,

Получай, возлюбленный поэт!»

Засмеялась ласково и нежно,

Я пьянел, вдыхая аромат.

Ты взглянула в очи мне прилежно,

Прошептав: «Мне грустно, милый брат…»

Вздрогнул я, склонился на колени,

Я тебя, голубку, утешал

И тебе, моей любимой Жене,

Губки, глазки, ручки целовал.

…Мы расстались: мы с тобой «не пара»,

Как сказали «добрые друзья».

Но нельзя забыть признаний жара

И тебя нельзя забыть, нельзя!

И нельзя забыть былого тени,

Эти раз любившие сердца,

Этот вздох, душистый вздох сирени,

Эти ласки, ласки без конца!

До сих пор, тревожа и волнуя

Душу мне, палят мои уста

Эти, только наши, поцелуи

Под охраной нашего куста.

О, когда б вернулись чувства мая,

Чувства наши светлые назад!

Помнишь, Женя? Помнишь, дорогая?

Если ты забыла, помнит сад.

Сердце мое…

Сердце мое, этот колос по осени,

Сжато серпом бессердечия ближнего,

Сжато во имя духовного голода,

В славу нетленных устоев Всевышнего.

Пусть же слепые жнецы, бессознательно

Сжавшие сердце мне многолюбивое,

Им напитаются с мысленным отблеском

Радуги ясной, сулящей счастливое.

Молчанье шума

Убийцей жизни, мысли пробужденья,

Порывов светлых, воздуха и грёз —

Преступным городом – убийцей вдохновенья —

Ползу среди ударов и угроз.

Ползу без направленья, без сознанья,

Без чувств, без глаз, без слуха и без сил…

И шумом города смеется