Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

А я склонился низко-низко,

И вне себя, и вне минут.

Так властно душу разубрала

Неизъяснимая печаль…

А после Вагнера играла

И пели пальцы, пел рояль.

Да, пело сердце, пели пальцы

Ее, умеющие петь.

И грёзы, вечные скитальцы,

Хотели, мнилось, умереть.

Деревня тихо засыпала.

Всходило солнце из волны.

Мне в душу глубоко запала

Игра в ночь белую весны.

Евгению Пуни

Ты помнишь, мне любезный Пуни,

Как ты приехал раз ко мне,

И долго мы с тобой в июне

В полях бродили при луне?

У моря грезили и в парке

Читали новые стихи?

Иль говорили о Петрарке,

Ложась в траву под сень ольхи?

Ты помнишь, милый мой Евгений,

Наш взгляд на женщин и семью?

Что должен жить безбрачно гений

И «за печатями семью»?

И только изредка, налетом,

Врываться в жизнь и, как пчела,

Ее впитав, вернуться к «сотам»

С бесстрастьем лика и чела?

Не раз захватывали страсти

Меня с тех пор, и наш проект

Отчасти выполнен, отчасти…

Но мысль и дело – разных сект!..

К Альвине

Не удивляйся ничему…

К. Фофанов

Соседка, девочка Альвина,

Приносит утром молоко

И удивляется, что вина

Я пью так весело-легко.

Еще бы! – тридцать пять бутылок

Я выпил, много, в десять дней!

Мне позволяет мой затылок

Пить зачастую и сильней…

Послушай, девочка льняная,

Не удивляйся ничему:

Жизнь городская – жизнь больная,

Так что ж беречь ее? к чему?

Так страшно к пошлости прилипнуть, —

Вот это худшая вина.

А если суждено погибнуть,

Так пусть уж лучше от вина!

Почтальон

То по шоссе, для шины колком,

То по тропинке через лён,

То утрамбованным просёлком

Велосипедит почтальон.

Он всем знаком. Он старый Перник.

Он служит здесь тридцатый год.

Письмо от Щепкиной-Куперник

Он мне в окно передает.

Я приглашаю на террасу

Его, усталого, зайти,

Чтоб выпить хересу иль квасу

И закусить в его пути.

Он входит очень деликатно

И подвигает стул к столу.

А море благостно-закатно,

Подобно алому стеклу.

Сосредоточенно и ровно

Он пьет токайское вино.

Что пишет мне Татьяна Львовна?

Но впрочем, кажется, темно.

Яля

В вуальной апельсинной шали

Идет в вечерние поля.

Я выхожу навстречу к Яле,

Как в бурю лодка без руля.

Идет насмешливо, но робко.

Так угловато, но легко.

Зигзагами ведет нас тропка,

Ах, близко или далеко?

Я не влюблен в нее нисколько,

Как, впрочем, и она в меня.

Мы лишь слегка флёртуем только —

День изо дня. День изо дня.

Читаются стихи крылато:

Я – ей, и мне в ответ – она.

А небо морем всё объято,

Волной захлёстнута луна.

Слава

Мильоны женских поцелуев —

Ничто пред почестью богам:

И целовал мне руку Клюев,

И падал Фофанов к ногам!

Мне первым написал Валерий,

Спросив, как нравится мне он;

И Гумилев стоял у двери,

Заманивая в «Аполлон».

Тринадцать книг страниц по триста

Газетных вырезок – мой путь.

Я принимал, смотря лучисто,

Хвалу и брань – людишек муть.

Корректен и высокомерен,

Всегда в Неясную влюблен,

В своем призвании уверен,

Я видел жизнь, как чудный сон.

Я знаю гром рукоплесканий

Десятков русских городов,

И упоение исканий,

И торжество моих стихов!

Елизаветино-Кикерино

Елисаветино! Налево,

От станции в одной версте,

Тоскует дылицкая дева,

По-своему, о красоте…

Дыша Оранской Изабеллой,

Вступаю в лиственный покой.

Молчит дворец меж сосен белый

И парк княгини Трубецкой.

За Дылицами – Вераланцы.

За Пятигорьем – Озерá.

Какие девичьи румянцы!

Жасминовые вечера!

Через Холóповицы прямо

Я прохожу к монастырю

И, на колени встав у храма,

Пою вечернюю зарю.

В моем порыве – глубь бездонья!

Я растворяюсь в тишине

И возвращаюсь чрез Арбонье

При новоявленной луне.

Веймарн

Под Веймарном течет Азовка, —

Совсем куриный ручеек.

За нею вскоре остановка.

Там встретит кучер-старичок.

Моей душе, душе вселенской,

Знаком язык цветов и звёзд.

Я еду к мызе Оболенской, —

Не больше трех шоссейных вёрст.

Вдали Большая Пустомержа.

Несется лошадь по росе.

Того и ждешь: вот выбьет стержень:

Ведь спицы слиты в колесе!

Проехан мост. Немного в горку,

И круто влево. Вот и двор.

Княгиня приоткрыла шторку.

И лай собак, и разговор.

Плывет туман от нижней Тормы,

Вуаля бледную звезду.

Зеленые в деревьях штормы,

И пахнут яблони в саду.

Афоризмы Уайльда

Мы слышим в ветре голос скальда,

Рыдающего вдалеке,

И афоризмы из Уайльда

Читаем, сидя на песке.

Мы, углубляясь в мысль эстета,

Не презираем, а скорбим

О том, что Храм Мечты Поэта