Ананасы в шампанском - Игорь Северянин

торреадор;

И ты, гитанная Севилья,

И контрабанда в сердце гор…

Кармен! И вот – Медея Фигнер,

И Зигрид Арнольдсон, и Гай…

Пускай навеки май их сгинул, —

Но он ведь был, их звучный май!

Пусть время тленно, и сквозь сито

Его просеяны лета, —

Она бессмертна, Карменсита,

И несказанно золота!

Дюма и Верди

Дюма и Верди воедино

Слились, как два родных ручья.

Блистает солнце. Тает льдина.

Чья драма? музыка к ней чья?

Она дороже амулета

И для души, и для ума.

О, Маргарита – Виолетта,

В тебе и Верди, и Дюма!

Душа элегией объята,

В ней музыкальное саше:

То вкрадчивая Травиата,

Прильнувшая к моей душе.

Элементарна? Устарела?

Сладка? опошлена? бледна?

Но раз душа на ней горела,

Она душе моей родна!

Наивны сморщенные книги

Прадедушек, но аромат,

Как бы ни спорил Каратыгин,

Неподражаемый хранят.

Он, кстати, как-то в разговоре,

Пусть – полном едкого ума,

Поверг меня в большое горе,

Назвав «водицею»… Тома́!

Амбруаз Тома

Томá, который… Что иное

Сказать о нем, как не – Тома́!..

Кто онебесил всё земное

И кто – поэзия сама!

Тома́ – «водица»!.. Как хотите,

Подсуден даже модернист,

Сказавший, – вы меня простите, —

Что композитор… «водянист»!..

Тома́, озвучивший Миньону,

Созданье Гётевской мечты,

Кому весь мир воздал корону

За звуки чистой красоты!

Каким же нужно быть чурбаном,

Бездушным, чёрствым и сухим,

И непробивным барабаном,

И просто гадким и плохим,

Чтобы назвать «Миньону» «нотным

Кваском», ее не ощутив

И не поняв, о чём поет нам

За лейтмотивом лейтмотив!

О чём поет?

О чём поет? поет о боли

Больного старика-отца,

Поет о яркой жажде воли,

О солнце юного лица.

О чём поет? о крае смутном,

Утерянном в былые дни,

О сне прекрасном и минутном,

О апельсиновой тени…

О чём поет? о вероломстве

Филины, хрупкой как газель,

О нежном с Мейстером знакомстве,

О хмеле сладостном недель…

О чём поет мотив крылатый,

Огнем бегущий по крови?

О страстной ревности Сператы,

О торжестве ее любви!

О чём поет? о многом, многом,

Нам близком, нужном и родном,

О легкомысленном, о строгом,

Но вечно юном и живом!

Обзор

В тебя, о тема роковая,

Душа поэта влюблена:

Уже глава сороковая

Любовно мной закруглена.

Я, перечитывая главы,

Невольно ими изумлен:

Они стрекозны и лукавы,

И шелковисты, точно лён.

Какая легкость и ажурность,

И соловейность, и краса!

И то – помпезная бравурность!

И то – невинная роса!

Чего в них нет! в них пульс культуры

И ассонансовый эксцесс,

И стилевой колоратуры

Страна безрáзумных чудес…

В них взгляд на ценности земные,

Омонуменченный момент,

В них волны моря голубые —

Балтийский аккомпанемент.

Сон в деревне

Грассирующая кокетка,

Гарцующая на коне.

Стеклярусовая эгретка —

На пляже méditerrannée.[22]

Навстречу даме гарцовальщик,

Слегка седеющий виконт,

Спортсмэн, флёртэр и фехтовальщик,

С ума сводящий весь beau-monde…

Она, в горжетке горностая,

В щекочущий вступает флёрт,

И чаек снеговая стая

Презреньем обдает курорт.

Ее зовет король рапирный

Пить с мандаринами крюшон,

И спецный хохоток грассирный

Горжеткой мягко придушен…

Трактовка сна

Фелиссе Крут

Зачем приснилась мне гарцунья

И он, неведомый гарцун?..

Уж это не весна ль – чарунья

Испытывает верность струн?..

Не смутные ли это зовы

Воспрянувшей от сна весны?..

Недаром дали бирюзовы,

Недаром небеса ясны…

Недаром в царстве беззаконий,

В повиновении весне,

Не только пламенные кони, —

Гарцуют всадники – во сне…

Недаром взор настроен зорко,

И возникают в сини гор

Она, неведная гарцорка,

И он, неведомый гарцор…

Речонка

Меж Тойлою и Пюхаеги —

Ложбина средь отвесных гор.

Спускаясь круто к ней в телеге,

Невольно поднимаешь взор.

В ложбине маленькая речка, —

В июле вроде ручейка, —

(…О речка, речка – быстротечка!)

Течет… для рачного сачка?!

Уж так мала, уж так никчемна,

Что – для чего и создана?

Но и в нее глядит надземно

Небрезгающая луна…

По ней двухлетняя девчонка

Пройдет, «не замочивши ног»…

Но эта самая речонка

Весной – бушующий поток!

Она внушительна в разливе,

Она слышна за три версты,

Она большой реки бурливей

И рушит крепкие мосты.

Тогда люблю стоять над нею

На сером каменном мосту:

Она бурлит, – я пламенею,

В ней славословя Красоту!

Валерию Брюсову

Нежны bегсеusе’ные[23] рессоры —

Путь к дорогому «кабаку»,

В нем наша встреча, – после ссоры, —

Меж наших вечеров в Баку.

Я пил с армянским мильонером

Токай, венгерское вино.

В дыму сигар лилово-сером

Сойтись нам было суждено.