Падшие ангелы: демонология средневековой Руси - Дмитрий Игоревич Антонов

Миниатюра из сборника XVIII в.

НИОР БАН. Каликин. № 187, л. 112об.

Хохол могли изобразить даже у мертвеца, если он был грешником. В одном из сборников XVII в. так проиллюстрировали сцену из Жития Макария Римского: святой в сопровождении двух ангелов стоит над трупом, затыкая нос от зловония гниющей плоти, а ангелы прикрывают носы, чувствуя запах греха. Обнаженное тело расположено горизонтально, а от головы покойника вверх идут длинные черно-зеленые штрихи – вставшие дыбом локоны[279].

Как это происходило и в западном искусстве, изменение прически могло указывать на перерождение героя, изменение его состояния или участи. На некоторых миниатюрах грешники, которых ведут в огонь, носят аккуратно уложенные волосы, а те же грешники, уже горящие внизу, получают вздыбленные хохлы[280].

Изредка с поднятыми вверх волосами изображали людей, одержимых дьяволом. Сценки экзорцизма появлялись на многочисленных клеймах житийных икон. Обычно нечистый дух показан в виде темной профильной фигурки – он выходит из уст исцеленного, отлетает от его головы или просто убегает прочь. Но иногда у самого одержимого волосы становятся дыбом. Это указывает на присутствие демона: бес внутри[281].

Хохлом часто «награждали» волхвов – служителей «языческих» религиозных культов. Христианская мысль отождествляла чужих богов с бесами. И «рядовые» язычники, и тем более их лидеры оказывались тесно связаны с демонами. Неудивительно, что в иконописи они часто получали вздыбленные прически или носили остроконечные шапки. В Киевской (1397) и Угличской (1485) псалтирях волхвы и заклинатель глухого аспида одеты в высокие островерхие головные уборы[282]. Голову Кинопса, которого Иоанн Богослов, по преданию, посрамил на острове Патмос, или Симона-волхва, которого победили апостолы Петр и Павел, на многих изображениях венчают растрепанные волосы.

Бесовский символ мог появиться у язычников даже если они, по сюжету, играли скорее положительную роль (признавая силу христианских святых). На иконе «Святитель Николай Чудотворец, с житием» второй половины – конца XIV в. в двух клеймах показано «чудо о половчанине» – одно из русских чудес св. Николая, вероятно, записанное в XI в. в Новгороде. Половец изображен с высоко поднятыми вверх волосами (или в остроконечной шапке – изображение нечеткое), хотя он совершает благое дело и приносит дары святому Николаю[283]. На псковской иконе XVI в. половец одет в остроконечную шапку с зазубринами[284].

Близкий маркер греха – островерхие колпаки, иногда загнутые вперед или назад. Они напоминают хохлы, часто соседствуют с ними (к примеру, на иконах Страшного суда) и тоже помогают указать на демона или грешника. Так, в лицевом Житии Сергия Радонежского 1590-х гг. (вклад царя Федора в Троице-Сергиев монастырь) высокие шапки надеты на головы бесов; треугольные шапки венчают головы врагов христиан, обитающих в городе, а у их бородатого старейшины изображен загнутый колпак[285]. На некоторых шапках даже изображали прочерки, так что колпак напоминал хохолок.

Высокие шапки в иконографии могут восходить к реальным конусообразным уборам, которые носили народы, населявшие причерноморские степи, предгорья Кавказа и западные берега Черного моря, вплоть до Венгрии[286]. В Радзивиловской летописи XV в. в загнутых колпаках изображены многие степняки[287]. Если предположить такую связь, то из атрибута чужака, символизирующего этническую и религиозную инаковость, остроконечные шапки со временем (к XV в.) превратились в аналог бесовских волос.

Что касается воинов-грешников, агрессоров и завоевателей, то их обычно ничем не выделяли. Отличить русские полки от татар, шведов или тевтонцев невозможно. Армии Дмитрия Донского и Мамая – визуальные близнецы. Но иногда знаки демонического все же появлялись у разных грешных солдат.

Практически всех средневековых воинов изображали в доспехах и шлемах. А значит, показать вздыбленные волосы было невозможно: воин, который снимает шлем с головы и показывает на свой хохол – фигура странная. Чтобы отметить «слуг сатаны», русские художники рисовали диагональные прочерки прямо на шишаках. Так получался «хохлатый шлем». Это не уникальное русское изобретение – так же делали европейские мастера. Воины в сатанинских шишаках встречались и на католических, и на православных изображениях.

Пожалуй, самые демонизируемые воины христианского Средневековья – римские легионеры, участвовавшие в казни Христа. Одного, нескольких из них или всех без исключения чаще всего изображали в бесовских шлемах[288]. Хохлатые шишаки у римлян встречаются даже в металлическом литье и деревянной резьбе – к примеру на царских вратах 1566 г. из Ростова или на новгородском кресте 1532 г.[289]

Демоны в облике людей подходят к Сергию Радонежскому. Они носят разноцветные кафтаны, а за их плечами видны белые крылья. Ничто не выдает в этих гостях бесов, а цвет крыльев как будто указывает на ангелов, обернувшихся людьми. Но высокие шапки, острые и закругленные колпаки на их головах подсказывают, что духи пришли не с небес, а из преисподней.

Миниатюра из Жития Сергия Радонежского, XVII–XVIII вв.

НИОР БАН. П. I. А. № 38, л. 94об.

Дьявольский шишак примеряли и другие грешные воины. На миниатюре из Сильвестровского сборника середины XIV в. двое из четырех дружинников, которых Святополк Окаянный посылает убить Бориса, носят шлемы, напоминающие перья или языки пламени[290]. В Лицевом летописном своде Ивана Грозного демонизированы воины, которых побеждает Самсон, и солдаты царей Содома и Гоморры[291]. На иконе XVI в. бесовские шлемы видны у воинов Максенция, побеждаемых армией св. Константина, а в рукописи XVII в. со «Сказанием о Мамаевом побоище» шлем с зазубринами надет на голову одного из воинов князя-предателя Олега Рязанского, которые пришли с дарами к Мамаю[292]. Хохлатые шлемы появлялись и у ветхозаветных антигероев – Голиафа или воинов фараона, преследующего иудеев[293].

Такие доспехи часто перекликались с бесовскими хохлами. В одном из сборников XVI в. демонские шишаки – неизменная принадлежность солдат, избивающих младенцев в Вифлееме, воинов Пилата и других антигероев. Бесы со вздыбленными прическами соседствуют с ними на протяжении всей рукописи[294].

Любопытно, что демонические маркеры обычно не переносили на узнаваемых персонажей – Каина, Иуду (в его земной жизни), Понтия Пилата, иудейских царей Ирода Великого, казнившего Вифлеемских младенцев, или Ирода Антипу, обезглавившего Иоанна Предтечу. Хотя окружающие их воины иногда носят бесовские шишаки, великим грешникам ни торчащие волосы, ни какие-нибудь хохлатые короны были не нужны. Их роль и так была понятна.

Только в редчайших случаях шлемы с зазубринами оказывались атрибутом положительных героев. Так могли изобразить некоторых ветхозаветных персонажей: Авессалома, Иисуса Навина и израильских воинов, осаждающих Иерихон[295]. Их шлемы – экзотический знак, «доспехи из глубин веков». Причудливые зазубрины или плюмаж указывают не на демоническое, а на древнее и диковинное.

Из широкого круга «врагов» ближе всего к дьяволу оказывались персонажи