Век живи – век учись - Козьма Прутков

процесс

И «слово новое» сказать в своем созданьи!..

С задатком опытной практичности житейской,

С запасом творческих и правильных начал,

С избытком сил души и выстраданных чувств,

На данные свои взирая объективно,

Задумал типы я и идеал создал;

Изгнал все частное и индивидуальность;

И очертил свой путь, и лица обобщил;

И прямо, кажется, к предмету я отнесся;

И, поэтичнее его развить хотев,

Характеры свои зараней обусловил; —

Но разложенья вдруг нечаянный момент

Настиг мой славный план, и я вотще стараюсь

Хоть точку в сей беде исходную найти!

В альбом красивой чужестранке

Написано в Москве

Вокруг тебя очарованье.

Ты бесподобна. Ты мила.

Ты силой чудной обаянья

К себе поэта привлекла.

Но он любить тебя не может:

Ты родилась в чужом краю,

И он охулки не положит,

Любя тебя, на честь свою.

Стан и голос

Басня

Хороший стан, чем голос звучный,

Иметь приятней во сто крат.

Вам это пояснить я басней рад.

Какой-то становой, собой довольно тучный,

Надевши ваточный халат,

Присел к открытому окошку

И молча начал гладить кошку.

Вдруг голос горлицы внезапно услыхал…

«Ах, если б голосом твоим я обладал, —

Так молвил пристав, – я б у тещи

Приятно пел в тенистой роще

И сродников своих пленял и услаждал!»

А горлица на то головкой покачала

И становому так, воркуя, отвечала:

«А я твоей завидую судьбе:

Мне голос дан, а стан тебе».

Осада Памбы

Романсеро, с испанского

Девять лет дон Педро Гомец,

По прозванью Лев Кастильи,

Осаждает замок Памбу,

Молоком одним питаясь.

И все войско дона Педра,

Девять тысяч кастильянцев,

Все, по данному обету,

Не касаются мясного,

Ниже хлеба не снедают;

Пьют одно лишь молоко.

Всякий день они слабеют,

Силы тратя по-пустому.

Всякий день дон Педро Гомец

О своем бессильи плачет,

Закрываясь епанчею.

Настает уж год десятый.

Злые мавры торжествуют;

А от войска дона Педра

Налицо едва осталось

Девятнадцать человек.

Их собрал дон Педро Гомец

И сказал им: «Девятнадцать!

Разовьем свои знамена,

В трубы громкие взыграем

И, ударивши в литавры,

Прочь от Памбы мы отступим

Без стыда и без боязни.

Хоть мы крепости не взяли,

Но поклясться можем смело

Перед совестью и честью:

Не нарушили ни разу

Нами данного обета, —

Целых девять лет не ели,

Ничего не ели ровно,

Кроме только молока!»

Ободренные сей речью,

Девятнадцать кастильянцев,

Все, качаяся на седлах,

В голос слабо закричали:

«Sancto Jago Compostello![92]

Честь и слава дону Педру,

Честь и слава Льву Кастильи!»

А каплан его Диего

Так сказал себе сквозь зубы:

«Если б я был полководцем,

Я б обет дал есть лишь мясо,

Запивая сантуринским».

И, услышав то, дон Педро

Произнес со громким смехом:

«Подарить ему барана;

Он изрядно подшутил».

Эпиграмма № II

Раз архитектор с птичницей спознался.

И что ж? – в их детище смешались две натуры:

Сын архитектора, он строить покушался;

Потомок птичницы, он строил только – куры.

Доблестные студиозусы

Как будто из Гейне

Фриц Вагнер – студьозус из Иены,

Из Бонна – Иеронимус Кох

Вошли в кабинет мой с азартом;

Вошли, не очистив сапог.

«Здорово, наш старый товарищ!

Реши поскорее наш спор:

Кто доблестней: Кох или Вагнер?» —

Спросили с бряцанием шпор.

«Друзья! вас и в Иене и в Бонне

Давно уже я оценил:

Кох логике славно учился,

А Вагнер искусно чертил».

Ответом моим недовольны:

«Решай поскорее наш спор!» —

Они повторили с азартом

И с тем же бряцанием шпор.

Я комнату взглядом окинул

И, будто узором прельщен,

«Мне нравятся очень… обои!» —

Сказал им и выбежал вон.

Понять моего каламбура

Из них ни единый не мог,

И долго стояли в раздумье

Студьозусы Вагнер и Кох.

Шея

Моему сослуживцу г-ну Бенедиктову

Шея девы – наслажденье;

Шея – снег, змея, нарцисс;

Шея – ввысь порой стремленье;

Шея – склон порою вниз.

Шея – лебедь, шея – пава,

Шея – нежный стебелек;

Шея – радость, гордость, слава;

Шея – мрамора кусок!..

Кто тебя, драгая шея,

Мощной дланью обоймет?

Кто тебя, дыханьем грея,

Поцелуем пропечет?

Кто тебя, крутая выя,

До косы от самых плеч,

В дни июля огневые

Будет с зоркостью беречь:

Чтоб от солнца, в зной палящий,

Не покрыл тебя загар;

Чтоб поверхностью блестящей

Не пленился злой комар;

Чтоб черна от черной пыли

Ты не сделалась сама;

Чтоб тебя не иссушили

Грусть, и ветры, и зима?!

Помещик и трава

Басня

На родину со службы воротясь,

Помещик молодой, любя во всем успехи,

Собрал своих крестьян: «Друзья, меж нами связь —

Залог утехи;

Пойдемте же мои осматривать поля!»

И, преданность крестьян сей речью воспаля,

Пошел он с ними купно.

«Что ж здесь мое?» – «Да все, – ответил голова. —

Вот тимофеева трава…»

– «Мошенник! – тот вскричал, – ты поступил преступно!

Корысть мне недоступна;

Чужого не ищу; люблю свои права!

Мою траву отдать,